Кроме того, в полуобвалившейся хижине он высмотрел мешок с сушеными бананами. Распихав еду по карманам, старик поспешил забраться под каноэ. Галька под лодкой была сухой. Антонио Хосе Боливар с удовольствием потянулся и улегся лицом кверху, чувствуя себя в полном комфорте, а главное, в относительной безопасности.
– А что, старик, нам с тобой еще повезло, – обратился он вслух к самому себе. – Кошка не стала перегрызать тебе глотку, да и скатившись по откосу, ты не слишком пострадал. В наши-то годы такое падение вполне может обернуться переломом, да еще к тому же и не одним. Густые папоротники затормозили падение и сработали как подушка. Вот так-то, Антонио Хосе Боливар.
ружье и мачете он положил по бокам от себя. Под лодкой было достаточно просторно, чтобы встать на корточки и, если понадобится, поменять положение. Каноэ было метров девять в длину, и дно его было сплошь покрыто шрамами от острых камней, через которые ему приходилось переваливаться на речных порогах.
Устроившись, старик съел пригоршню сушеных бананов и не без удовольствия выкурил сигару. Придя в себя после такого дня, он почувствовал, что смертельно устал. Не прошло и нескольких минут, как Антонио Хосе Боливар крепко уснул.
Ему приснился странный сон. Он увидел самого себя как бы со стороны. Все его тело было покрыто переливающимися на солнце пятнами, напоминающими узор на коже питона. Разрисованный таким причудливым образом, он сидел на берегу реки в ожидании галлюциногенного эффекта от выпитой натемы.
Прямо перед ним в воздухе, в листве, на спокойной поверхности воды, в глубине реки шевелилось нечто. Это нечто то и дело принимало самые разные обличья и меняло свою форму так часто, что расслабленные под воздействием колдовского отвара глаза не успевали приспособиться ко все новым образам. Оно становилось то огромным попугаем, то приобретало вид сома гуакамайо, выпрыгивающего из воды и глотающего висящую опасно низко на небе луну. Бухнув обратно в воду, оно вдруг свивалось в несколько могучих колец, переливающихся, как шкура удава, обвившегося вокруг человеческого тела. Это таинственное нечто не имело своей четко очерченной формы. Но чье бы обличье оно ни принимало, его отличительной чертой всегда оставались два янтарных, горящим холодным огнем глаза.
– Это твоя смерть, которая ускользает от тебя, чтобы вернуться и застать тебя врасплох. Если она ведет себя таким образом, это значит, что время твоего ухода еще не настало. Выследи ее, догони и убей, – нашептывал ему колдун-шуар, натирая его лежащее на земле тело холодным серым пеплом.
Тень с горящими глазами заметалась из стороны в сторону. На какой-то миг она отступила, стремительно скрывшись за неясной и в то же время такой отчетливо-близкой линией горизонта. Как только она исчезла, привычный мир вернулся на свое место. Даже яркие, сверкающие, как разноцветные фонарики, птицы защебетали, наполнив пространство своими немудреными песенками о счастье и любви. Но бесформенная тень опять накрыла сельву, представ на этот раз в виде огромной грозовой тучи, пролившейся на землю дождем из сверкающих янтарных глаз. Антонио Хосе Боливар даже во сне ощутил, как его бьет лихорадка, как подгибаются ноги и опускаются руки, как страх парализует тело и душу. Ему хотелось кричать, но крысы страха уже выгрызли ему язык своими острыми зубами. Ему хотелось бежать, но клубки тонких извивающихся змей опутали его ноги. Больше всего на свете он желал добраться до своего дома и, ворвавшись в пространство портрета, на котором он был изображен с Долорес Энкарнасьон дель Сантисимо Сакраменто Эступиньян Отавало, забыть навсегда эту полную жестокости землю. Но янтарные сверкающие глаза все вставали и вставали перед ним, преграждая путь. Вот и сейчас очередная пара сверкающих глаз повисла над ставшим его крохотным домом каноэ. Утлое суденышко зашевелилось, впиваясь бортами в прибрежный песок и гальку под тяжестью все той же бесформенной тени, навалившейся на деревянную оболочку, ставшую для Антонио Хосе Боливара второй кожей.
Задержав усилием воли дыхание, он заставил себя проснуться. Так и есть: сновидение обернулось кошмаром наяву. По дну лодки от носа до кормы прогуливалась гигантская кошка. Каноэ было отполировано водой и речным песком за долгие годы службы, и зверю приходилось впиваться в дерево когтями, чтобы удержаться на полукруглой долбленке. Над самым ухом старика слышалось его беспокойное дыхание.
Журчание воды в реке, шелест дождя и шаги зверя – вот и все, что связывало Антонио Хосе Боливара с внешним миром. Новый поворот в поведении противника заставил старика собраться с мыслями. Кошка уже неоднократно продемонстрировала человеку свой ум, и он, в свою очередь, прекрасно понимал: она вовсе не рассчитывает на то, что он примет вызов и вылезет из укрытия, чтобы сразиться с ней в ночной тьме.
Что же она задумала на этот раз? Может быть, не зря шуар называли запах больших кошек запахом смерти? «Ягуар впитывает в себя запах своих жертв – былых и будущих. Этот запах присущ многим людям, только они до поры до времени об этом даже не подозревают». Сквозь тонкое исцарапанное днище каноэ резко запахло чем-то кислым. Старик все понял.
Обезумевшее животное метило его, как ягуары обычно метят свою добычу. Она уже похоронила его, посчитав своей жертвой еще до того, как он сошелся с ней в последней смертельной схватке.
Потянулись долгие часы напряженного ожидания, пока наконец старик не стал различать контуры своего крохотного и ненадежного убежища.
Все оставалось по-прежнему. Он все так же лежал под старым каноэ, сжимая в руках ружье, а зверь все так же ходил взад-вперед по днищу лодки, и лишь изменяющийся ритм его шагов свидетельствовал о том, что терпение его на исходе.
Под лодкой стало еще светлее. Судя по всему, дело шло к полудню, когда Антонио Хосе Боливар почувствовал, что тигрица спрыгнула с каноэ. В следующую секунду новый, непривычный и явно не предвещающий ничего хорошего звук донесся сбоку. Старик понял, что самка подкапывается под борт лодки, решив таким образом добраться до человека, отказавшегося принять ее вызов.
Старик быстро перебрался в противоположный конец каноэ и сделал это как раз вовремя, чтобы избежать когтей, когда зверь уже просунул лапу под борт и сделал взмах вслепую.
Антонио Хосе Боливар поднял голову, приставил приклад к плечу и выстрелил.
Он успел увидеть кровь, брызнувшую из раненой лапы. В ту же секунду его правую ступню пронзила острая боль. По всей видимости, он ошибся, недостаточно раздвинув ноги при выстреле, и несколько дробинок вонзились ему в пальцы ноги и в подъем.
Они были равны – оба раненые.
Старик услышал, что зверь отходит от лодки. Воспользовавшись мачете как рычагом, он чуть-чуть приподнял один борт и в узенькую щелку разглядел тигрицу, сидевшую на песке метрах в ста от каноэ и зализывавшую рану на лапе.
Тогда Антонио Хосе Боливар перезарядил ружье и одним решительным движением отбросил старое каноэ в сторону.
Встав на ноги, он застонал от боли в раненой ступне. Зверь замер от неожиданности, а затем прильнул к земле, готовясь к прыжку.
