— Так это ж надо отметить. Собирайтесь-ка, девушки, сегодня я вас гуляю. Есть тут недалеко место, где и вкусно, и, главное, красиво. По спецзаказу — для гостей нашего города. — Он мигнул в сторону Альки.
И вскоре они уже проехали мимо Петропавловки, через Тучков мост выехали к Бирже, оттуда свернули на Университетскую набережную. Прямо перед ними, за мостом Лейтенанта Шмидта, садилось огромное, по-зимнему красное, без короны, солнце, и видно было, что воздух над городом ясный и морозный.
Возле Румянцевского садика Мишель развернул свой «крайслер», и по пандусу они съехали к самой Неве, к причалу, возле которого стоял небольшой белый корабль, украшенный по периметру мигающими лампочками.
— Что это, Мишка, за крейсер «Аврора», загримированный под елку? — Ритка в модных ресторанах была профаном и поэтому могла себе позволить поиздеваться.
В сопровождении одетого в морскую форму официанта они поднялись на вторую палубу, прошли ее до конца и по крутой лестнице спустились вниз. Там, в самом носу корабля, уже был сервирован стол.
Мишель оказался прав: лучших декораций для этого вечера, последнего перед Алькиным отлетом, и придумать было нельзя.
Белая крахмальная скатерть казалась кусочком льдины, отколовшимся от сплошной ледяной поверхности Невы. Большие, в человеческий рост, окна делали границу между помещением и пространством снаружи совершенно иллюзорной: казалось, сделаешь шаг — и окажешься на невском льду. И хотя корабль стоял, было впечатление, что они движутся в стремительно наступающих зимних сумерках.
— Как красиво, Мишечка. — В Алькиных глазах показались слезы. — Спасибо тебе. Я и не заслужила такого. — Непонятно было, что она имела в виду: Мишину к ней любовь, пронесенную-таки через время, или сказочный городской ландшафт, частью которого они себя вдруг почувствовали.
— Неправда твоя, Алечка. Все мы заслужили то, что имеем. Вон у Ритки чудный сын растет. Я всю жизнь с ума сходил по книгам, теперь сам их делаю. А ты… Ну, Алька, ты — это ты. Вот за это и выпьем.
Посетителей в этот будний день в ресторане почти не было. Тихо играла музыка, верхний свет был притушен, на столе горели свечи, а снаружи, в окончательных уже сумерках, парили подсвеченные мосты и дворцы.
Они сидели, вспоминали прошлое, за что-то без конца благодарили друг друга, пили за успех Алькиной книги и чувствовали себя счастливыми от того тихого, почти родственного друг к другу чувства, которое так хорошо знакомо людям, проведшим вместе молодость.
Завтра, в четыре дня, Алька улетала самолетом Британских авиалиний.
Алька смотрела в иллюминатор: небо над Европой было чистым, редкие легкие облака отбрасывали на землю стремительные тени. Оставался час полета. Дальше — аэропорт Хитроу. Ричард. Дорога домой. Дом. Как хорошо!
Вчера ночью, после ресторана, она, лежа в постели, еще и еще раз прокручивала в памяти все впечатления последних двух недель. Ей казалось, что-то еще не завершено, еще одна секунда, еще одно душевное усилие — и все произойдет, все окончательно встанет на свои места: два живущих в разном времени человека — Алька Захарова из прошлого и Александра Стюарт из настоящего — соединятся в одной точке пространства — ее сердце. И тогда ее двухнедельное путешествие действительно завершится.
И вот сейчас, на высоте десяти километров над землей, она почувствовала, что сердце ее приняло в себя все и все вместило, и, значит, можно было жить дальше.
