Никогда нельзя разочаровывать толпу. Она хлынула обратно по бульвару Сен-Жермен, и никто уже был не в силах сдерживать самых озлобленных. На перекрестке улицы Сольферино какой-то студент-фармацевт указал пальцем на одно из низких зданий:
— В ту ночь, когда горели баррикады, в подвале дома номер пять фашисты избивали наших товарищей.
— Мне рассказывали, у меня есть свидетели. Эти мерзавцы хватали наших, переодевшись санитарами. Они привязывали свои жертвы цепями, избивали, а потом сдавали в полицию.
Сотня, а то и две демонстрантов ринулись к зданию комитетов защиты Республики. На втором этаже за задернутыми шторами виднелся свет. Великан в клетчатой рубашке отломал одно из заграждений возле парковки и, потрясая им, как рыцарь копьем, бросился в атаку на ставни первого этажа. Остальные принялись за вентиляционные решетки, стали переворачивать мусорные баки, обеими руками рыться в нечистотах, сминать пакеты, газеты, тряпки, поджигая их зажигалками и пытаясь просунуть внутрь. Поджог почти удался: кое-где загорелись шторы, в окнах первого этажа заплясали красные отсветы. С верхних этажей летели пустые бутылки, несколько человек получили по голове. Потом на нападающих стали лить воду из ведер, чтобы остудить их пыл, правда, это была уже служба безопасности Студенческого союза. Она же, терпя оскорбления, заставила заблудших вновь присоединиться к основному шествию. Прибывшая на подмогу полиция пока что держалась поодаль, послышались первые пожарные сирены. Шествие распалось, и кучки демонстрантов рассыпались по улочкам Латинского квартала, дразня полицию и поджигая помойки.
Четверг, 23 мая 1968 года Париж-Ницца на военном самолете
— Вполне вероятно, что в начале уличных беспорядков можно было действовать быстрее и более решительно.
Генерал произнес эту фразу с равнодушным видом, но, несмотря на тон, было ясно, что это критический выпад. Премьер-министр чувствовал, что все камни летят в него. Он разглядывал розовую промокашку, лежавшую перед ним на столе. Дело было на совете министров в Елисейском дворце. У Жоржа Помпиду крутился в голове один из излюбленных студенческих лозунгов: «Десять лет — и хватит!» Сегодня, в утро Вознесения, когда парижане покинули измученную забастовками и разными ограничениями столицу и уехали на долгие выходные, этот лозунг казался ему как никогда своевременным. За десять лет образ генерала потускнел. Накануне в парламенте среди гол листов произошел раскол, некоторые даже потребовали, чтобы де Голль уступил свое место. Он был слишком далек от сегодняшнего дня: то ли в прошлом, то ли в будущем, но где-то далеко. Время от времени, как бы между делом, невзначай генерал бросал обвинения премьер-министру, хотя вроде бы обращался ко всему правительству, которое сам созвал на совещание:
— Вы предпочли пустить все на самотек, но ситуация окончательно вышла из-под контроля, и государство оказалось под угрозой.
Неужели Жорж Помпиду проиграл? Нет, пока нет. Он чувствовал себя вполне уверенно. Ночные беспорядки в Латинском квартале не вылились в серьезные столкновения, полиция проявила выдержку и терпение, рабочие профсоюзы осудили провокаторов, так же поступил и оккупационный комитет «Одеона». Переговоры шли своим чередом. Обязанности тоже удалось как-то распределить. Премьер-министр занимался конкретными, будничными людскими проблемами, пробками на дорогах и захваченными заводами, а президент — глубоким анализом ситуации, о которой он сейчас и говорил. В продолжение своей речи де Голль упомянул о референдуме (это была его навязчивая идея, настоящее ослепление) и о своих региональных проектах, как будто страну только это и волновало. Когда пришла очередь высказаться министрам, те поделились самыми разными сомнениями и предложениями. Почему бы не провести одновременно и выборы?
— А если мы их проиграем? — возразил Жорж Помпиду.
— Стоит ли настраивать против себя парламент? У нас и так достаточно врагов!
— Так поделитесь с нами своими соображениями, господин премьер-министр.
— Все постепенно наладится. Нынешний кризис показал, что, помимо молодежи, существуют и другие мощные силы — компартия, Всеобщая конфедерация труда… У них была возможность парализовать государство, но они не захотели ею воспользоваться. Кроме того, в провинции люди отозвались иначе, чем в Париже. Эта волна протеста заставляет вспомнить о Париже времен Великой французской революции. Реставрация, Июльская монархия, Вторая империя — все они пали в результате одних и тех же процессов. Третья и Четвертая республики смогли выпутаться, только допустив правительственный кризис. Сегодня авторитет государства не пошатнулся; произошли некоторые изменения, но Пятая республика твердо стоит на ногах. Мой генерал, мы всегда были верны вам, будем верны и впредь.
— Я очень тронут, — сказал де Голль. — Спасибо, вы свободны.
И Помпиду задумался, что имел в виду генерал, когда сказал «вы свободны».
В приземистых строениях авиабазы в Эвре витал стойкий запах солнцезащитного крема. Отныне армия заменяла бастующие внутренние авиалинии, обеспечивая воздушное сообщение между Парижем и Ниццей. Так что теперь Корбьер имел право все время носить парадную форму номер один, которая считалась самой элегантной, поскольку была сшита из более тонкой ткани. Сейчас он вместе со своим другом, солдатом второго класса Боке, слушал последние новости по радио, которое стояло рядом с телетайпом. Представитель Всеобщей конфедерации труда давал интервью и высказывал свое мнение о деле Кон-Бендита, соглашаясь с правительством. Это не удивляло, но злило обоих солдат.
— Никогда и нигде в мире трудящиеся не побеждали под черным флагом. Доверять подобным лидерам значит рыть могилу рабочему движению…
— Вот увидишь, они все окажутся против нас.
— Демонстрации в защиту Кон-Бендита не ведут ни к чему, кроме раскола, разброда, провокаций…
— Что здесь происходит? — спросил незаметно вошедший аджюдан[75].
— Студенты вышли на демонстрацию, потому что правительство отказало Кон-Бендиту во въезде в страну.
— А, этому уроду! Надо было еще раньше его выставить.
— Видите ли, господин аджюдан…
— Корбьер, вы ходили сегодня в парикмахерскую?
— Там закрыто. Сегодня Вознесение.
— Тогда пойдете завтра утром.
Волосы у Корбьера на затылке и правда уже спадали на шею. Он не успел ничего ответить аджюдану, прозванному Пивным Мешком за красную рожу и долгие с самого утра посиделки в столовой для младшего командного состава. Телетайп застрекотал, выстукивая депешу. Солдат Боке жестом профессионала оторвал пришедшее сообщение и стал читать вслух:
— На борту военного самолета DC6, следующего из Ниццы в Эвре, находятся г-н Ф. Анри и мадмуазель С. Мартин, несовершеннолетние, сбежавшие из дома и разыскиваемые службой по делам несовершеннолетних полиции Ниццы тчк. Просим принять указанных лиц и задержать на авиабазе до приезда предупрежденных нами родителей.
