Трудно, трудно, трудно писать, если не видят глаза.
Полковник Смирнов вошел в свою квартиру. Как только он закрыл дверь, так и почувствовал – он тут не один.
– Не надо зажигать свет, – услышал он голос, – заходи в комнату.
Полковник узнал голос говорящего.
– Вот и хорошо, – продолжал тот, – проходи прямо к столу и садись.
Полковник прошел к столу в гостиной. В этот момент зажглась настольная лампочка – в глаза ударил свет. За столом сидел генерал, и на полковника был наставлен пистолет.
– Нет, нет, – генерал выглядел очень уставшим, – не надо ни за что хвататься.
– Это вы? – спросил полковник.
Генерал усмехнулся:
– Зачем спрашивать? И так видно, что я. Или время хочешь выиграть? Садись, но руки на стол.
Полковник сел.
– Я, Александр Сергеич, – начал генерал, – все еще раз проверил. Значит, генеральское звание, говоришь, на подходе? А ведь червь-то тебя гложет. Жрет тебя червь. Из-за денег. Все это из-за денег. Я уже всех нашел. Кого надо, уже убрали. По-тихому. Позор ведь. От позора надо по-тихому уходить. А ты знаешь, я ведь это не переживу. Я не собираюсь все это переживать, потому что позор не на одно поколение ляжет. Не хочу. Я всего себя отдавал, а потом явился ты. Ты – я тебя сделал. Умный, волевой. За державу ответчик. Вот и ответим сейчас за державу. Два отряда сдал. А тот парень уцелел чудом. А потом ты изобрел легенду, мол, только так и достанем Джаффара. И я должен был в нее поверить? Мы сейчас записку напишем: «В моей смерти прошу никого не винить». Я уже написал. Теперь твоя очередь. Листок и ручка перед тобой. Пиши.
Полковник пишет.
– Вот и хорошо. А теперь, Александр Сергеич, по моей команде каждый из нас выстрелит себе снизу в подбородок. Свой пистолет достань медленно.
Полковник медленно достал пистолет.
– Вот и хорошо. Патрон в стволе? С предохранителя снять не забудь. Направь его снизу в голову. Обопрись о кадык. Вот и правильно.
Полковник приставил пистолет к собственному горлу.
– Пуля войдет снизу. Нормальная смерть. По счету «три». Ладно? Раз-два-три!
Раздался только один выстрел. Генерал застрелился. Только он. Он, откинувшись, упал со стула. Полковника трясло – пот, слезы. Он с трудом отвел пистолет.
– Не могу. – прошептал он.
В этот момент в комнату бесшумно вошел Пес. Полковник медленно посмотрел ему в глаза.
– А… сынок.
Пес подошел к столу и положил на стол фотографию бородача.
– Конечно, конечно… Я понял, сейчас… – полковник узнал на фотографии Джаффара.
Руки его задрожали.
– Не могу я… – на полковника было страшно смотреть, все лицо тряслось, – не могу… Я бы сам, давно… но не могу. Помоги мне, сынок, – и он посмотрел Псу в глаза. Глаза большие, можно сказать, даже огромные, а в них – мольба.
Пес сделал неуловимое движение рукой – полковник поперхнулся – в горле у него торчал стержень – потом он рухнул головой в стол. Пес выскользнул из квартиры и осторожно прикрыл за собой дверь.
Две недели Пес шел через лес. Потом он вышел к морю – темнело, вокруг никого. На берегу он быстро разделся догола, зарыл одежду и вошел в воду. Вода была теплая – самый разгар сезона. Пес поплыл, на небе начали загораться звезды.
Из донесения командира катера береговой охраны Турции: «Сегодня подобрали в море человека. Голый, почти без сознания. Установить личность не представляется возможным. Похоже, он глухонемой».
Через год Маша Михайленко получила открытку. На открытке был изображен берег моря – горы, сосны. Вместо текста был только адрес и еще рисунок – точка, точка, запятая, минус – рожица кривая. – Мама! Мама! – закричала девушка, – Коля Тонких живой!
