Уилл бросил в реку камешек. Он ударился о воду и исчез, оставив мелкую рябь.
Гарин не прав. Он нарушал устав не ради забавы. Во время бесконечных работ и молитв, а также за едой царила благоговейная тишина. И в голову лезли тяжелые мысли. Он отвлекался, только сражаясь на турнирном поле или совершая безрассудные поступки. В такие моменты воспоминания блекли и отступали.
Пришел вечер, похолодало. Уилл медленно направился по узкому проходу в прицепторий. Проходя мимо оружейной, недалеко от часовни он увидел Элвин. В темно-синем плаще девочка сидела на низкой стене кладбища. Смотрела в сторону сада. Длинные волосы трепал ветер. Даже в полумраке можно было разглядеть плачущее лицо.
— Элвин.
— Что тебе надо, Уилл Кемпбелл? — буркнула она, отворачиваясь.
Он пожал плечами и повернулся уходить.
— Погоди! — крикнула она ему в спину. — Останься. Давай поговорим.
Уилл сел на стену рядом.
— Что случилось?
— Я уезжаю.
И Элвин рассказала о планах Овейна.
— Ну и что? — проронил он, когда она закончила.
Его ответ девочку рассердил.
— Конечно, для тебя все ерунда. Не тебе выходить замуж за урода старика!
— Жаль твою умершую няню, но… может быть, в Бате будет хорошо.
Избегая его взгляда, Элвин вытерла рукавом слезы. Ее тон смягчился.
— Я не хочу ехать в Бат. — Она горько рассмеялась. — Теперь уже мне никогда не увидеть Святую землю.
— Ты хочешь совершить паломничество? — удивился Уилл.
— Не паломничество. — Она повернулась к нему, расправила полы плаща. — В нашей деревне жил один человек, побывавший на Святой земле. Он рассказывал про города с замками и башнями из чистого золота, а море там такое синее, что больно смотреть. Он рассказывал про места, где никогда не идет дождь. А у нас в Поуисе всегда дождь. — Элвин мечтательно прикрыла глаза. — Я очень хочу увидеть Святую землю. С тех пор только об этом и мечтаю. Если бы я осталась в Поуисе, то моя мать уже, наверное, сосватала бы меня какому-нибудь крестьянину. Я бы кормила свиней, рожала детей и никогда ничего не увидела дальше ближайшего поля. Там осталась подружка, моя ровесница, ее обручили с человеком на двадцать лет старше. Я думаю, она уже замужем и скребет полы. Похожая судьба ждет и меня. — Элвин поднялась, запахнула плащ. — А я хочу путешествовать, увидеть разные страны. Да лучше умереть, чем стать такой, как моя мать. И не говори, — добавила она горячо, — что путешествовать имеют право только мужчины. На Святую землю отбыли много женщин и девушек тоже. Няня рассказывала о Крестовом походе детей.[12]
— Крестовый поход детей не в счет. Они дошли только до Марселя, где их всех продали в рабство. Но я тебя понимаю. Если бы мог, я тоже отправился бы туда прямо завтра. Поверь, пошел бы даже пешком.
— На войну?
— Нет.
— Тогда зачем же?
Уилл вздохнул.
— Хочу увидеться с отцом.
— Значит, я была права, когда сказала, что ты скучаешь по нему.
Уилл встал.
— Может, тебе еще удастся повидать Святую землю. Ведь Овейн сказал, что ты пробудешь в Бате только год.
— Ты думаешь, муж позволит мне поехать? — Она вздохнула. — Я буду заниматься детьми и печь хлеб. Этим занимаются жены, верно? Это их обязанность.
— Не всегда, — нерешительно проговорил Уилл.
— Нет? Разве твоя мать этого не делала?
— Я только говорю, — ответил Уилл, — что человеку не дано знать свое будущее. — Он бросил взгляд на проходивших мимо сержантов, глазевших на Элвин. — Мне нужно идти.
— Рада была встретить тебя снова, Уилл Кемпбелл.
Через пару шагов он оглянулся:
— Мужчина сам хозяин своей судьбы. Так говорит Овейн. Может быть, женщина тоже?
— Да, — ответила Элвин со слабой улыбкой. — Может быть.
10
Онфлер, Нормандия
22 октября 1260 года
«Терпеливый» самоотверженно боролся с высокими волнами. Треугольные паруса раздувал ветер. Сквозь водяные брызги едва виднелся бушприт. Матросы выкрикивали друг другу команды капитана, передавая их по цепочке. Капитан, конечно, был тамплиер. В команде состояли еще пять рыцарей и матросы — сержанты или наемники.
Уилл стоял у борта, подняв глаза к безоблачному лазурному небу. Давал им отдохнуть. До этого он долго вглядывался в горизонт. Ему доводилось плавать на барках по Темзе, но другое дело — морское путешествие. Бесконечное голубое пространство охватывает со всех сторон, куда ни повернешься. Уилл испытывал ощущение полета. Рядом сержант с пепельным лицом перегнулся через борт. Его жестоко рвало.
Уилл отвернулся от неприятного зрелища и остановил взгляд на человеке, сидевшем над ним, на юте, свесив вниз длинные ноги. Капюшон закутанного в серый плащ незнакомца при ярком солнце не мог скрыть лицо. Виднелись глаза чернее сажи, волосы и борода, черные как вороново крыло, блестящая кожа цвета красного дерева. Странник интересовал не только Уилла. За ним внимательно наблюдали и два других сержанта. Вчера Уилл случайно услышал, как они обсуждали этого человека.
— Он, наверное, из Генуи, — негромко произнес один, — или из Пизы. Не могу понять, как он сюда попал? Слышал, как один рыцарь назвал другого слугой сэра Жака.
— Нет, — пробормотал второй сержант, сурово поглядывая на человека в сером плаще, — он не из Итальянских республик. Я думаю, он сарацин.
Первый сержант перекрестился и положил руку на рукоять меча.
Незнакомец вдруг поймал взгляд Уилла и улыбнулся. Уилл притворился, как будто что-то разглядывает в воде. Когда он снова поднял глаза на странного человека, тот задумчиво смотрел на море. Неужели сарацин? Неужели такое возможно, чтобы на борту корабля Темпла находился Божий враг? Уилл подумал о незнакомом акценте этого человека, вспомнил о письме, найденном в рыцарских покоях, и засомневался.
Ему не терпелось разделить с кем-то свою тревогу, и он поискал глазами Гарина. Тот сидел один на корме. Опухоль на лице слегка спала, но правый глаз по-прежнему оставался частично закрытым. Уилл собрался уже перебраться к нему, но передумал. Сел на скамью рядом с мешком, где лежали его вещи, запасная туника, рейтузы и фальчион. Вытянул ноги. В последние дни он несколько раз пытался поговорить с Гарином, но тот отвечал ему со странным удручающим безразличием. И Уилл решил подождать, когда Гарин сам подойдет к нему.
