Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
Этот День Победы
Порохом пропах,
Это праздник
С сединою на висках.
Это радость
Со слезами на глазах.
День Победы!
День Победы!
День Победы!* * *
Пахло сиренью. Кусты росли рядом с мастерскими. Малые рвали ветки с цветами, приносили в школу, и они валялись в коридорах на полу.
Я и Кузьменок сидели на заднем крыльце. Мы симуляли геометрию.
Я сказал:
– Сегодня тренировка. Ты пойдешь?
– Не пойду. Ну его, этот бокс. Говно. Есть пацаны – ни в какой бокс не ходят, а машутся лучше всех. А ты пойдешь?
– Не знаю.
– Будешь в «чу»?
Я кивнул, положил на крыльцо «дипломат».
– Я трясу, – сказал он, собрал свои и мои копейки в ладонь, накрыл другой ладонью и несколько раз тряхнул.
Я сказал:
– Чу!
Кузьменок разжал ладони. Копейки посыпались на «дипломат». Он забрал монетки, которые упали орлами кверху, взял пятак, ударил по пятнарику, перевернул.
– Ты мухлюешь, – сказал я. – Я все видел, ты помог себе пальцем.
– Не-а. Я его не трогал пальцем, он сам перевернулся.
– Ни хера не сам. Ты помог пальцем. Ты и тот раз тоже мухлевал.
– Сам ты мухлевал. Иди ты на… понял?
– И ты иди на… Не буду с тобой больше играть.
– Типа я с тобой буду. Забирай свои копейки.
– А те, которые ты взял?
– Те – уже все. Я их выиграл. Может, скажешь, я и там мухлевал?
– Подожди, как это ты выиграл? Ты берешь те, которые были сразу твои, а я – свои. Разве нет?
– Ясный пень, что нет. Раз уже сыграли, то сыграли. Это уже все мое. Если хочешь, забирай свое из этих.
– Ладно.
Я забрал свои пятнадцать и две двушки.
Кузьменок положил в карман все остальное и пошел к воротам.
Я подошел к турникам, снял пиджак, повесил на брусья, залез на большой турник, стал подтягиваться. Раз, два, три… Десять, одиннадцать, двенадцать… Все. Я спрыгнул с турника.
* * *
Я вынул из ящика «Комсомольскую правду» и «Рабочую смену» – ее выписывала Наташа. Снизу поднималась Кондратьевна со второго этажа. Мама говорила, что она раньше, до пенсии, работала в нашей школе, вела биологию, но я ее уже там не видел.
– Здравствуйте, – сказал я.
– Здравствуй, Игорек. Как дела у вас? Как будущие родственники?
– Какие будущие родственники?
– Как какие? Ты что, не знаешь ничего? Не знаешь, что Наташа ваша выходит замуж?
– Нет, не знаю…
* * *
– Они точно придут? – спросил я Кузьменка. Мы сидели под навесом остановки на Рабочем, лузгали черные семечки, плевали шелуху под ноги.
– Придут. Раз я сказал, значит придут.
– Во сколько?
– В семь.
– Они что, к экзаменам не готовятся? Их же специально вчера отпустили – восьмые и десятые классы, – чтобы начинали готовиться…
– Какие там экзамены? Никто там не готовится, даже отличники. Все гуляют…
– И что мы с ними будем делать?
– Как что? Походим по Рабочему, потом пойдем к кому-нибудь домой е…ся. У тебя свободная хата?
– Нет.
– Это плохо. И у меня мамаша дома. Может, у них у кого-нибудь…
– Ничего не будет. Они не пустят к себе прямо так, с первого раза. Мы их толком не знаем…
– Думаешь, они такие примерные?
– Ничего я не думаю.
– Ну и все.
Я глянул на часы – полвосьмого. Шатуры с Воронковой не было. Пока мы сидели, ушли три троллейбуса «двойки» и два автобуса: шестьдесят четвертый – «Могилев – Селец» и единица – «Зеленый Луг – Залуцкого».
– Не придут они, – сказал я. – Раз до сих пор не пришли, значит, вообще не придут.
– Знаю сам, без тебя!
– А чего ты психуешь? Это я, что ли, с ними базарил? Это мне они обещали?
– Какая разница, кому обещали? Я с ними, суками, поговорю…
– Ну и что ты им сделаешь?
– Потом увидишь.
– Ладно, что сейчас будем делать?
– Поехали в город.
– И что там?
– Не знаю… Погуляем, может, кого-нибудь снимем.
– Ты это каждый раз говоришь, но никого еще не сняли. Ты всегда сцышь подойти…
– Сам ты сцышь, понял? За такое я и въе…ть могу.
– Короче, едь, куда хочешь, один. Хоть в город, хоть в Буйничи…
Я встал с лавки и пошел в сторону школы.
Напротив перехода меня догнал троллейбус. Кузьменок сидел на переднем сиденье. Он не смотрел в мою сторону. Я повернул к школе, заметил напротив промтоварного Шатуру с Воронковой, помахал им рукой. Они остановились. Я подошел, сказал:
– Привет.
– Привет, привет.
– Чего вы не пришли?
– Куда?
– Кузьменок говорил, что…
Они посмотрели друг на друга, заржали.
– Зачем нам этот твой Кузьменок? – сказала Воронкова. – Он урод и недоделок.
– И вообще… – Шатура сморщилась. – Поменьше ты с ним шарься, с этим идиотом. Нет, дело, конечно, твое, но если там знакомиться…
– То лучше ходить с кем угодно, но только не с ним, – сказала Воронкова.
– А вы что, гуляете?
– Как видишь. Что мы еще делаем? – Шатура улыбалась. – У тебя есть курить?
– Две сигареты.
– И ты, конечно, угостишь нас?
– Может быть.
– Тогда пошли куда-нибудь… Хоть в детский сад?
– В пятьдесят первый? – спросил я.
– Нет, в тот, который возле магазина на Рабочем.
Мы сидели на детской карусели. Я отталкивался от земли ногой, и карусель крутилась, но небыстро. Шатура сделала затяжку, отдала мне сигарету.
– Что будешь делать летом? – спросила она у меня.
– Еще не знаю. Вроде ничего такого… А вы?
– Я еду к тетке в Кривой Рог, – сказала Воронкова. – Это совсем недалеко от моря. Они на море ездят каждый год – на «Москвиче» своем. И в этом году тоже, и я с ними.
– А ты? – Я повернулся, глянул на Шатуру.
Она пожала плечами.
По улице проехал старый четыреста первый «Москвич». Загавкала, побежала за ним дворняга. Я перестал отталкиваться. Карусель остановилась.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
