«А ведь я могу ее ударить, — совершенно ясно подумал я, глядя на спину Насти. — Или немного придушить, чтобы она потеряла сознание. Когда она очнется, деньги уже будут лежать в моем кармане. Я скажу ей, что находился в состоянии аффекта. Не станет же она заявлять на меня в милицию?»
Я сам не понял, насколько серьезны были эти мысли. Тем не менее осмотрел комнату в поисках шарфа или полотенца. Но ничего подходящего не увидел.
Вполне возможно, что Настя почувствовала исходящую от меня черную энергию. Она повернулась ко мне, с тревогой глядя на мое лицо.
— Сядь-ка в кресло, — сказала она. — А я кофе с бутербродами приготовлю. По-моему, из-за этой диссертации у тебя началась физическая деградация.
— Да, давай кофе и бутерброды, — ответил я с облегчением. Кажется, фортуна повернулась ко мне.
Настя еще раз встревоженно взглянула на меня и вышла. Я прислушался. Из кухни доносился звон посуды. Чтобы дойти до кладовки, надо было пройти через холл, одна из дверей которого вела на кухню. Не теряя времени, я пошел на цыпочках, придумывая какую-нибудь правдоподобную версию, если вдруг неожиданно попаду на глаза Насте. Но в голову ничего умного не приходило. Даже туалет, на который можно было бы сослаться, находился в противоположной стороне.
Я поравнялся с кухней. Настя стояла у плиты ко мне спиной и мурлыкала песенку.
— Тебе кофе со сливками? — крикнула она.
Я молча прошмыгнул к кладовке, открыл дверь и юркнул в темноту. Нащупал на стене выключатель, зажег свет. Вот табурет. Очень кстати. Я торопливо встал на него, дотянулся до верхней полки и нащупал шкатулку. Вот она, моя родимая! Ключик от волшебной двери!
Прижав шкатулку к груди, я открыл ее и опустил внутрь пальцы.
Раздался щелчок, и жуткая боль парализовала мою руку. И как я только сдержался, чтобы не заорать истошным криком? Мне казалось, что мои несчастные пальцы одним махом откусил маленький крокодильчик, сидящий в шкатулке. Опустив глаза, я увидел, что ладонь крепко схвачена пружиной мышеловки.
Обливаясь по́том от боли, я слез с табурета, положил шкатулку на пол и стал осторожно оттягивать пружину. Мои пальцы посинели от удара, на первых фалангах остался бордовый рубец.
— Ау! Ты где? — услышал я голос Насти. Она начала меня искать!
Я сорвал мышеловку с ладони и зашвырнул ее в угол. Идиотские шутки у профессора! Солидный человек, а впадает в детство. И вообще, такую семейку еще поискать надо. Что папа, что дочь…
Я выгреб из шкатулки пачку денег и затолкал ее в нагрудный карман пиджака. Положил шкатулку на прежнее место и приблизился к двери. Кажется, Настя решила, что я играю с ней в прятки. Ее веселый голос доносился то ли из зала, то ли из ее комнаты.
Выйдя в холл, я прикрыл за собой дверь и быстро вышел в прихожую. Когда Настя нашла меня и зажгла в прихожей свет, я уже зашнуровывал второй ботинок.
— А ты куда? — растерянно спросила она.
Я поднял лицо. Настя стояла передо мной с подносом в руках.
— Мне надо срочно в фирму, — сказал я, снимая с вешалки куртку.
— Ты же хотел кофе с бутербродами.
— Некогда, — ответил я.
Перед тем как выйти из квартиры, я кинул на Настю прощальный взгляд. И зря сделал. Она вдруг швырнула в меня поднос с чашкой и бутербродами. Я едва успел прикрыться дверью.
— Ненормальная! — пробормотал я, быстрыми шагами направляясь к лифту. И что это на нее накатило? Подумаешь, от ее дурацких бутербродов отказался.
Глава 17
Золотые рога
Мне казалось, что мои ноги едва касаются земли. Полиэтиленовый пакет, в котором лежало шестьдесят тысяч долларов, обладал аэродинамической силой, что-то вроде пропеллера Карлсона. Было такое ощущение, что если я сделаю одно резкое движение, то обязательно взлечу над головами прохожих. Судьбоносный день наступил! На пути к моей цели уже не было преград. Вперед, только вперед, без сомнений и оглядки!
Я не боялся ни грабителей, ни карманников. В целях безопасности я облачился в старую куртку, напялил на голову спортивную шапочку, а деньги положил в обыкновенный пакет, в каких народ носит продукты с рынка. Я кидал взгляды на витрины магазинов, ловил свое отражение и еще раз убеждался, что внешность у меня невзрачная, серая и кандидат в миллионеры в ней не просматривается.
Я зашел в первую попавшуюся нотариальную контору и, не обращая внимания на очередь, распахнул дверь кабинета.
За столом сидела очень серьезная дама. Голова ее была приподнята, как если бы она ввинчивала лампочку в люстру, но при этом смотрела на стакан с томатным соком, стоящий перед ней на столе.
— Молодой человек, — сказала она, не глянув на меня, но каким-то удивительным образом определив мой возраст. — У меня обед.
— Я прошу вас срочно заверить важный договор, — на одном выдохе сказал я.
— Я к вам по-русски обращаюсь? — не меняя тона, спросила дама.
— Вам надо поехать со мной и заверить подписи, — упрямо гнул я свое, попутно доставая из кармана бумажник. — Сто долларов хватит?
— Это невозможно, — покачала головой нотариус.
— Двести!
— Сколько? — не расслышала женщина.
— Триста, — немедленно внес я коррективы.
— Какой договор вы собираетесь подписывать?
— О пожизненной передаче всех прав на диссертацию.
— Ждите меня на улице, — ответила она и первый раз одарила меня взглядом.
Она вышла в роскошной норковой шубе, и я узнал ее лишь по ярко-красным — то ли от томатного сока, то ли от помады — губам. Делая вид, что не замечает меня, она села в джип и изнутри открыла вторую дверь, для меня.
— Деньги! — потребовала она, когда я оказался с ней рядом.
Я отсчитал ей три сотни. Женщина небрежно закинула их в нишу под панелью и спросила:
— Куда ехать?
Вела машину она классно. Всякая мелкая шваль вроде «Жигулей» и «Москвичей» разбегалась перед ее джипом, словно селедки перед акулой. Всю дорогу она безостановочно курила и отвечала на телефонные звонки. Возьмет трубку, скажет «да» и молча слушает несколько минут.
Чем ближе мы подъезжали к дому Чемоданова, тем более выразительно проявлялось на ее лице выражение брезгливости.
— Бесподобно! — сказала она, когда я показал ей подъезд, у которого следовало остановиться. Это же слово она повторила, когда мы поднимались по лестнице.
Я молил бога, чтобы Чемоданов оказался дома.
Мне повезло. Он открыл сразу, что избавило меня от необходимости выламывать дверь.
— Серёнька! — протянул Чемоданов и, переведя взгляд на женщину, добавил: — С бабой!
— Это нотариус! — ответил я, едва сдержавшись, чтобы не добавить какое-нибудь оскорбительное слово.
