Если судьба свела их сегодня три раза, значит, это неспроста. Значит, она того хотела.
Может, дать ей, судьбе, еще один шанс?
У него другая жизнь. Я ему буду только мешать, говорила себе Оливия. Да, мы оба творческие люди. Но мы разные. Критик и писатель, лед и пламя, дождь и солнце. Две противоположности. Если будем вместе, мы погубим друг друга. Нас съедят.
Какая глупость, говорила другая Оливия. Что за вздор! Разве такого не бывает? Ты просто привыкла быть одна. Ты боишься ошибиться в человеке! Ты не хочешь открыться мужчине! Показать, что ты нуждаешься в защите. Привыкла сама себя защищать! Но тут тебе стоит защититься от самой себя. Ты говоришь глупости!
Так Оливия спорила сама с собой все это время, как ушла с катка.
Ей нужен был знак. И только он смог бы переубедить ту Оливию, которая противостояла своим чувствам и боялась открыться.
Оливия вышла к мосту и остановилась. Облокотившись на перила, там стоял Томас. У него был задумчивый вид. Он смотрел на покрытую льдом реку. Он не мог поверить, что эта река жива, что в ней и сейчас есть жизнь. Как будто она заснула или превратилась в дорогу, запорошенную снегом. Зима убила реку.
— Ты знаешь, что сердце самая сильная мышца? — спросила его Оливия, встав рядом с ним. Она оперлась на перила и взглянула на реку.
— А ты знаешь, что оно способно превращаться в хрусталь и разбиваться?
— Такого не бывает. — Оливия покачала головой. — Без сердца человек умрет. Почему ты не пошел на вечеринку?
— Почему ты ушла? — спросил Томас, игнорируя ее вопрос.
— Я задала вопрос. — Она взяла Томаса за плечо и развернула его лицом к себе. — Мне очень важен твой ответ.
— Я не хотел, чтобы этот замечательный вечер закончился в обществе Джо-Джи и его компании. Так почему ты ушла?
Оливия посмотрела ему в глаза и честно сказала:
— Я не хотела тебе мешать. Я боюсь снова что-нибудь испортить. С меня хватит критики. Я могла вообще все испортить. Представь, из-за меня у тебя бы не сложилась карьера писателя! Обрубила на корню! Это преступление! Ты прав, я, Оливия Уильямс, за всю свою жизнь не написала ни главы, ни строчки. Я умею только критиковать. Видимо, я не поняла твою книгу. Может, она на самом деле замечательная. Но я ее восприняла в штыки. Прости меня! Я боюсь сделать еще один неверный шаг. Вдруг я снова что-то испорчу. Я не хочу делать тебе больно. Не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Это нечестно!
— Ты ушла только по этой причине? — удивленно спросил Томас.
Он прекрасно понял, что хотела сказать Оливия. Но он не разделял ее точки зрения. Наоборот, он думал, что если они будут вместе, то для карьеры обоих это будет только на пользу. Да при чем здесь карьера?! Им будет хорошо вместе. А это главное. Карьера на десятом месте.
— Я ушла только по этой причине... Не хочу, чтобы ты страдал из-за меня.
— Понимаешь, Оливия... — Томас положил руки ей на плечи, — я буду страдать, если тебя не будет рядом. Мне хорошо с тобой. А ты знаешь, такие чувства только помогают творчеству. Боль и одиночество рождают уныние и слезы, счастье и любовь — свет и радость. Я хочу творить радость, Оливия. Хочу, чтобы мои книги были чисты и светлы. Пусть их не поймет Джо-Джи, которому нужно лишь насилие, грязь, унижение. Пусть. А у меня отныне все по-другому. Я хочу, чтобы мои романы прежде всего нравились тебе, Оливия. До остальных мне нет дела. Главное, ты и моя семья.
— Хорошо, Томас. Я тебе верю. Я тебя понимаю. Но мне нужно знать, что так предначертано судьбой.
Томас удивленно свел брови и с ухмылкой спросил:
— Что тебе еще нужно? Ведь судьба нас с тобой не отпускает друг от друга. Ты пришла сюда, когда я уже здесь был. Ты не могла знать, что я здесь. Значит, это и есть судьба!
— Последний раз. — Оливия не отступала. — Если мы с тобой встретимся и на этот раз, то я поверю, что ты мне предназначен. И тогда мне станет все равно, что считают газеты, общество, критики. Все равно! Договорились?
Томас поднял перед собой руки, показывая, что он сдается:
— Хорошо! Что ты предлагаешь?
— Сейчас мы разойдемся в разные стороны. Ты пойдешь туда... — Оливия показала рукой, где заканчивается мост и начинается центр города, — а я туда. — Оливия кивнула в противоположную сторону, где начинается восточная часть города, в которой она жила. — Если через полчаса придем в одно и то же место, значит, это и есть судьба. Я это буду знать. Мне будет легче.
— Хорошо, Оливия. Будь по-твоему. Ну, тогда до встречи, мисс Уильямс!
— До встречи, мистер Джус.
Они попрощались, улыбнулись друг другу и разошлись в разные стороны. И каждый просил у неба лишь одного: подсказать, куда приведет в конечном счете их судьба.
Бенджамин, поставив старый чемодан на мраморный пол, смотрел расписание на табло. Казалось, что он вообще не видит ярко-красных электронных букв на дисплее.
Так оно и было. Он уже двадцать минут стоял перед расписанием и не мог сосредоточиться, чтобы прочесть, когда начнется посадка на его самолет. Но буквы расплывались перед глазами, шум в аэропорту сливался в один протяжный гул и полностью отвлекал от чтения.
Бен не мог сосредоточиться. Он также не мог перестать думать о своей семье. Он одновременно был счастлив и несчастен. Думаете, такого не бывает? Еще как бывает! Он был счастлив оттого, что эту сказочную ночь провел со своей любимой женщиной, а несчастен оттого, что ему пришлось уехать в аэропорт.
Они недолго прощались. Пейдж обхватила его шею руками, поцеловала в обе щеки и быстро исчезла в своей комнате.
Ей нужно было уйти, иначе она бы не смогла его отпустить. Прощание бы затянулось, и обоим было бы больно. Пейдж так не хотела. Бен тоже. И вот Бен сел в такси.
— Вам куда?
— В аэропорт.
— Улетаете? — спросил водитель, заводя машину и поглядывая на пассажира в зеркало заднего вида.
— Пришлось.
— Работа? — Водителю явно хотелось поговорить.
— Семья. — Все мысли Бена до сих пор были о Пейдж.
— С семьей нельзя разлучаться. Семья — святое! — Водитель снова взглянул на клиента и рванул вперед.
— Мне пришлось на Рождество работать. А мне так хотелось быть с ними рядом. Моему сыну пять лет, а дочке годик. Жена красавица! Даже собака есть. Семья как с картинки. А меня на работу... в Рождество... Ну ладно! Через час заканчиваю. Приду, разбужу детей, жену поцелую. Будем подарки распаковывать. Дочке куклу подарил. Надеюсь, понравится. Сыну электрогитару игрушечную. Вырастет, будет песни сочинять. Будет как Джон Бон Джови. Мы с женой очень любим Бон Джови. А вы? Слышали его последнюю песню?
Но Бен пропустил все слова таксиста мимо ушей. Он смотрел в окно на заснеженные улицы и чувствовал, как сердце его сжимается. Он уже начал тосковать. Он не успел приехать в аэропорт, а уже чувствует себя одиноким и никому не нужным.
