Перигрин печально кивнул и протянул жене руку.
— Идем, — предложил он. — Выберемся из этой темноты.
Грейс не приняла его руку.
— Нет, Перри, не прикасайся ко мне. Пока не прикасайся.
Она чувствовала себя виноватой. Оскверненной прикосновением Гарета, запятнанной тем, что проявила малодушие: добровольно пошла с ним на берег реки, позволила ему умолять уйти к нему позволила себе спомнить и даже ощутить подобие прежнего влечения, позволила обнять себя и поцеловать, словно по-прежнему был ее любовником. Она не отмыла себя, не отскребла, не сделала себя чистой для Перри. Глядя, как муж стоит вот так перед ней, Грейс с новой силой ощутила, что Перигрин — это лучшее, что было в ее жизни в прошлом и в настоящем, за исключением Джереми. А ей нечего предложить ему взамен: ни молодости, ни красоты, ни юной живости, ни чести, ни даже абсолютной верности за время их брака.
Она не могла взять его руку в свою. Пока не могла. Перри опустил руку. Постоял еще несколько мгновений перед Грейс, словно собираясь что-то сказать, и вышел.
* * *
— Ты забыл, что Сандерсфорд собирался сегодня утром показать нам свои здешние конюшни? — спросил Мартин на следующий день.
— Нет. — Перигрин посмотрел на зятя поверх газеты, которую просматривал, и улыбнулся. — Нет. Я не забыл.
— Ладно. — Мартин сел в кресло. — Ты не много потерял. Сами конюшни производят хорошее впечатление, однако лошадей в них могло быть больше, но виконт не живет здесь постоянно.
Перигрин сложил газету и положил ее на столик возле себя.
— Грейс хорошо себя чувствует? — поинтересовался Мартин. — Я не видел ее нынче утром.
— Она в порядке, — ответил Перри. — Наверное, слишком устала после вчерашнего дня.
Мартин посмотрел на зятя, покашлял и взял газету. Затем оглянулся на дверь, проверяя, не собирается ли сюда кто-то войти, и наконец заговорил:
— Не могу понять, почему ты позволяешь ей… Разумеется, это не мое дело.
— Нет, но ты — ее брат. Мне понятна твоя тревога.
— Ты, конечно, знаешь, кто он такой? — спросил Мартин и продолжил, не дожидаясь ответа: — Он всегда был негодяем, который ловко пользовался своей красивой внешностью и нагловатым обаянием в самых неприглядных целях. Типичный прожигатель жизни. А Грейс этого не замечала. Она была просто одурманена.
— Твоя сестра уже не прежняя впечатлительная девочка, — заметил Перигрин.
— Это так. Однако тебе повезет, если он не отберет ее у тебя, как отнял когда-то у собственной семьи. На твоем месте я побеспокоился бы на сей счет. Однако не мое дело судить о том, как тебе лучше поступать с твоей женой. Это чертовски бестактно. Прости, я должен был держать рот на замке.
— Нет-нет, — успокоил его Перигрин, — я не в обиде, потому что я знаю, как ты любишь Грейс. Возможно, я отношусь к этому иначе, нежели другие мужчины и веду себя совершенно неправильно. Но вот что я скажу тебе, Мартин: я тоже люблю Грейс, и прошу прощения за такие слова, но я люблю ее намного сильнее, чем мог бы любить самый любящий брат. Ведь она моя жена. И, уверяю, мы вместе с ней справимся с ситуацией.
Мартин снова откашлялся.
— Извини, что я заговорил об этом. Я просто подумал, что ты мог не знать, кто он такой, или не замечать, что происходит.
— Ты, должно быть, радуешься успеху дочери, — сменил тему Перигрин. — А как дела у твоего сына? Я ни разу его не видел и поэтому порой забываю, что у меня есть не только племянница, но и племянник.
— Молодой дурень, — с глубокой нежностью произнес Мартин. — Впрочем, мы все были точно такими в его возрасте. Гонялись за удовольствиями и попадали в неприятные историй вместо того, чтобы прилежно получать образование.
* * *
Этель взяла Грейс под руку и увлекла ее из столовой на террасу.
— Все небо в тучах. Надеюсь, дождь не пойдет. Вчера казалось, что погода наконец установилась.
— Да, — согласилась Грейс. — Но я в таких случае утешаю себя тем, что, если бы не выпадали обильные дожди, не было бы у нас чудесной зеленой травы и прекрасных цветов.
— Ну что ж, ты права, только бы ливень не застал нас сегодня по дороге в Лондон. — Этель помолчала, потом заговорила быстро и горячо: — Грейс, я очень беспокоилась за тебя. Это, разумеется, не мое дело…
— Ты часто так говорила раньше, — с намеком на улыбку заметила Грейс, — а я была отвратительной девчонкой, верно? Просто не верится, что та особа, которая мне вспоминается, была я.
— Он был очень привлекательным мужчиной. В глубине души я понимала, почему ты глуха ко всем доводам. Теперь Гарет стал еще привлекательнее. Но, Грейс, уверяю тебя, он ничуть не изменился.
— Да, он не изменился. Но я изменилась, Этель. Тебе не стоит обо мне беспокоиться. И о Перри тоже. Ведь тебе, как ты говорила, нравится Перри.
— Я была просто потрясена, когда впервые его увидела. Он выглядел так молодо и вел себя совершенной по-юношески. Но я считаю, что ты сделала счастливый выбор, Грейс. Мы с Мартином очень привязались к твоему мужу. И Присцилла тоже. И папа. — Этель внезапно рассмеялась: — Знаешь, что сказал папа? “Этот щенок гораздо лучше того, что заслуживает моя Грейс”.
— Он так и сказал — “моя Грейс”? — Раньше отец всегда так обращался ко мне.
— Совершенно точно, — подтвердила Этель.
— Мне приятно это слышать. Но не беспокойся. Я не собираюсь сбежать с Гаретом. И надеюсь никогда больше не видеться с ним после нашего отъезда из Лондона.
— Я этому очень рада. И Мартин тоже будет рад.
— Скажи мне, какие у вас планы по поводу Присциллы на следующие недели? — спросила Грейс. — Девочка пользуется таким успехом!
— Что верно, то верно. Однако я довольна, что она не увлеклась по-настоящему ни одним из своих поклонников. Я этого опасалась. Мы с ее отцом вовсе не хотели, чтобы нечто подобное произошло в этом году. Она совсем молоденькая. Мне страшно подумать, что придется расстаться с моей девочкой через год или два.
Глава 11
Грейс спала или притворялась, что спит, когда он вернулся в их общую спальню прошедшей ночью. Было уже очень поздно. Перигрин бродил вокруг дома еще очень долго после того, как гости либо разъехались по домам, либо улеглись в постель. А потом решил зайти в библиотеку, когда, войдя в дом, увидел, что из-под двери пробивается серебристая полоска света: значит, хозяин находится там.
Сандерсфорд ничем не выразил своего удивления при его появлении и даже не встал. Он сидел, сгорбившись, в кожаном кресле у камина и держал пустой стакан. Виконт не был пьян, однако Перигрин понял, что наливал он себе не единожды.
— А, разгневанный супруг явился! — Он обратил на гостя взгляд, полный иронии и насмешки. — Где же ваша перчатка, Лэмпмен? Если действовать в соответствии с общепринятыми правилами, вам следует бросить ее мне в лицо.
