– А если я начну расстегивать твою одежду, я возьму тебя прямо здесь, прямо сейчас, и ты опустишься на мои бедра, и мы отдадимся любви.
Бич поймал взгляд Шеннон.
– Я не могу ни о чем думать, когда ты дотрагиваешься до меня, – хриплым шепотом сказала Шеннон. – А когда не делаешь этого, я жду вновь твоих прикосновений.
Бич еще сильнее сжал ладонь Шеннон. Его язык скользнул между тонкими пальцами.
– Твоя откровенность восхитительна, – потрясенно сказал Бич. – Если ты пылаешь так же, как я, приходи ко мне. Я буду ждать столько, сколько нужно.
– А потом ты уедешь? – с горечью спросила она.
– Нет, сладкая девочка. Потом я приду к тебе…
Глава 9
– Я продолжаю считать, что все найденное золото мы должны будем поделить поровну, – оглянувшись через плечо, упрямо сказала Шеннон.
Разорбек, на котором восседала Шеннон, на удивление бодро двигался вверх по тропе, которая вела к месту впадения ручья в Аваланш-Крик. Следом за ней ехал на огромном сером мерине Бич. Путь их лежал к золотоносным участкам Молчаливого Джона.
– Бич!
Проигнорировав обращение Шеннон, он через плечо посмотрел на вьючную лошадь. Шаг ее становился все более медленным и тяжелым по мере набора высоты. Подъем был крутым. Аваланш-Крик зигзагами прорезал склоны горы.
– Ты что, проглотил язык? – не унималась Шеннон.
– Я возьму деньгами, как все носильщики, – возразил Бич.
– Тебя бы взнуздать, подковать и использовать как мула, – вполголоса сказала Шеннон, полагая, что Бич ее не слышит.
– Если у тебя возникнет желание покататься на мне верхом, ты только намекни, – низким бархатным голосом проговорил Бич.
– У тебя и слух, как у мула, – заметила Шеннон.
Бич увидел, как на щеках Шеннон вспыхнул румянец, и от души рассмеялся.
– Тебя так приятно дразнить! Честное слово, от тебя можно опьянеть.
– Это от высоты.
– Нет, сладкая девочка, от тебя.
Шеннон энергично затрясла головой, однако в глазах ее зажглись лукавые искорки. Ласковое, игривое подтрунивание Бича было для нее неожиданным.
– Я не знаю, когда к тебе относиться всерьез, – со вздохом сказала Шеннон. – Ты первый мужчина из тех, кого я знала, кто не помешан на золоте, или на драках, или на…
Было слишком поздно. Бич услужливо подсказал:
– На плотской любви?
Шеннон молча кивнула.
– О, я как раз помешан на ней, – заверил ее Бич.
– Тогда ты демонстрируешь это очень странным способом, – пробормотала Шеннон.
На загорелом лице его появилась широкая улыбка.
– Ага, ты заметила.
– Что?
– А то, что я не тронул тебя после того завтрака два дня назад.
– Почему я должна замечать такие вещи? – холодно спросила Шеннон.
Смех Бича подействовал на нее так же возбуждающе, как и его улыбка.
– Ты все продолжаешь пылать, сладкая девочка?
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– А я знаю… Вот поэтому я и не трогаю тебя.
Шеннон закусила губу:
– А каким же образом я перестану быть такой наивной, если ты не трогаешь меня?
– Очень хороший вопрос… Когда придумаешь ответ, дай мне знать. Я сделаю то же самое.
Она ошеломленно посмотрела на Бича и тут же отвернулась, чтобы не видеть его улыбки.
Красавчик поджидал их вверху у развилки тропы. Еле заметная дорожка вела к участку Шут, который еще не освободился от снега. Другая тропа шла к участку Райфл-Сайт и проходила через луг, который Молчаливый Джон назвал Лугом гризли.
– Направо, Красавчик, – крикнула Шеннон, махнув рукой в правую сторону.
Огромный пес потрусил в указанном направлении.
Шеннон оглянулась посмотреть, какое впечатление произвело на Бича послушание Красавчика. Однако Бич не смотрел в ее сторону. Он смотрел назад, в просвет между деревьями, глаза его были прищурены и напряжены.
– Бич, что там?
Он предостерегающе поднял руку, призывая Шеннон к молчанию.
Она замерла, пытаясь отыскать глазами то, что насторожило Бича, но не различала ничего, кроме деревьев, чуть покачивающихся от ветра, да тени от облаков на серо-зеленых склонах.
Спустя минуту Бич повернулся в седле и взглянул на Шеннон.
– Ничего, – подытожил он. – Должно быть, олень вспугнул птицу. Индейцам нет никакого резона забираться так высоко, а бандиты – народ чертовски ленивый.
– Может, гризли?
– Это меня не удивило бы. Мы едем по звериной тропе. По ней ходят и медведи. Вот когда созревает ягода, тогда они готовы пробираться хоть сквозь пекло, лишь бы добраться до нее.
Шеннон снова оглядела склоны. Ели, пихты и осины росли густо, и за ними ничего не было видно. Впереди лес редел, что говорило о близости к Лугу гризли. Окруженный по краям невысокими кустами и ивами, луг был последним щедрым пастбищем для оленей. После него растительность становилась все более скудной, затем исчезала совсем, и ветер обдувал лишь рыжие голые скалы, возвышающиеся на фоне безоблачного неба.
– Ты заметил какие-нибудь следы присутствия гризли? – поежившись, спросила Шеннон.
– Взгляни направо вон на то дерево.
Шеннон посмотрела туда, куда указал Бич. Кора на дереве была содрана, и ствол в этом месте казался более светлым.
– Ты имеешь в виду это ободранное дерево?
Бич кивнул.
– Но это на высоте не меньше восьми футов от земли, – возразила Шеннон.
– Скорее десяти.
– Тогда какое отношение это имеет к гризли?
– Похоже, Молчаливый Джон не слишком тебя просвещал.
– Это так. Я училась по книгам, которые он привозил… привозит мне время от времени, так что я не докучаю ему вопросами.
– Когда медведь-самец метит свою территорию, – пояснил Бич, – он становится на задние лапы и делает отметку как можно выше.
– Почему?
– Один старый охотник объяснил мне, что он таким образом предупреждает других самцов: если какой-нибудь случайно забредший медведь не дотягивается до этих отметок, то ему лучше всего уйти от сюда восвояси.
Шеннон еще раз взглянула на содранную кору и решила, что лучше не думать о том, каким ростом и какой силой может обладать гризли, оставивший следы клыков на такой высоте.
