разведенной дамой из Чикаго, которая вот уже около десяти лет жила за границей. Обе они были американками из влиятельных семей, почти ровесницы, но в других отношениях – полные противоположности. Ла Мотт убежденная анархистка и профессиональная медсестра, отдавшая сфере общественного здравоохранения больше десятилетия. Чедборн – богатая наследница («Крейн Компани», основанной ее отцом), увлеченный коллекционер искусства (она приобрела тысячи произведений живописи, в том числе Гогена, Матисса и Дали) и никогда не работала. В отличие от Ла Мотт, которой вечно не хватало денег и которая привыкла ездить третьим классом и жить в третьесортных гостиницах, Чедборн вела жизнь обеспеченную и утонченную. Перед войной одна американская газета писала, что ее особняк в престижном лондонском районе Мэйфейр был «центром встреч различных слоев бомонда, особенно литературного и артистического толка»[202].
Находясь в Париже во время первой военной зимы, Ла Мотт и Чедборн стали тесно общаться с писательницей Гертрудой Стайн и ее многолетней спутницей Элис Б. Токлас. Как пишет Стайн, «та зима была не слишком радостной. Люди приходили и уходили, и новые знакомые и старые. Приезжала Ла Мотт, она героическая женщина, но боится обстрелов»[203]. Чедборн позже вспоминала, как они «сидели на лестнице с Гертрудой Стайн во время бомбардировки немцами Парижа» в марте 1915 года[204]. Однако в том же году Стайн написала в высшей степени экспериментальную повесть о попытках Ла Мотт найти себе серьезное применение в качестве военной медсестры[205].
Наконец в конце весны 1915 года Ла Мотт предложили роботу медсестры-волонтера в военно-полевом госпитале в Бельгии, который устраивала и оборудовала для французской армии Мэри Борден – еще одна чикагская наследница-экспатриантка. С конца июня 1915 года до начала июня 1916 года Ла Мотт чередовала долгие рабочие периоды с продолжительным отпуском, который проводила в Париже или отправляясь для восстановления здоровья в Южную Францию или Испанию.
Но еще до приезда в госпиталь Ла Мотт получает травматичное впечатление от пребывания в зоне боевых действий. Она уехала из Парижа 20 июня и вместе с другими сестрами добралась до французского портового города Дюнкерка. Во вторую ночь их пребывания там немецкая дальнобойная артиллерия начала обстрел города и окрестностей. С обескураживающей оперативностью она пишет о 14-часовой бомбардировке в своем эссе «Под огнем в Дюнкерке» следующее: «Впервые я увидела войну во всей мощи, увидела разор, что причиняют эти гнусные пушки»[206].
Когда Ла Мотт прибыла во вновь открытый госпиталь в Бельгии, то приступила к ежедневному уходу за ранеными и больными французскими солдатами с ближайшей передовой. Как Чедборн писала Стайн в августе 1915 года, «мисс Ла Мотт находится в тринадцати милях от Ипра в передвижном госпитале (который никуда не движется). Она хотела туда попасть, но боялась до смерти»[207]. Хотя она и «боялась обстрелов», но преодолела свой страх и оставалась в госпитале все начало осени. Как позже вспоминала Чедборн о том сентябре, «мисс Ла Мотт пока в „боевом“ настроении»[208]. В начале октября она наконец возвращается в Париж, проводит с Чедборн пару недель на юге Франции, после чего устраивается в своем парижском доме[209].
Находясь там, Ла Мотт пишет первые два рассказа будущей книги «На отливе войны». «Герои», рассказ о вопящем и плюющемся кровью солдате, которого персонал госпиталя пытается спасти вопреки его воле, и «La Patrie Reconnaissante», о мобилизованном парижском таксисте, который умирает «после трехдневных страданий и проклятий». Во время описания ужасов полевого госпиталя Ла Мотт готовится к тому, чтобы вернуться. И в середине января 1916 года она снова едет туда, планируя остаться как минимум на месяц[210].
В конце февраля 1916 года она снова в Париже, где продолжает работу над книгой. В письме близкой подруге она откровенничает: «Это был для меня грандиозный год, я наблюдала… человеческие эмоции с очень близкого расстояния. А еще моим сочинениям улыбнулась удача». Она была весьма польщена, что «консервативный старый журнал Atlantic Monthly не только напечатал ее статью о бомбардировке Дюнкерка, но и принял к публикации «Героев»; она также была довольно тем, как продвигается книга. По ее признанию в том же письме: «Ты знаешь, я всегда хотела стать писательницей. И вот я планирую новую книгу – на этот раз настоящую, мою. В последней [„Туберкулезной медсестре“] не было меня. Работа над новой пошла хорошо. Две десятых ее окончены, остальные восемь десятых пока в тумане, в черновиках, но через несколько месяцев все будет готово»[211].
После совместного отдыха с Чедборн в Испании и возвращения в Париж в мае 1916 года Ла Мотт вновь отправилась в бельгийский госпиталь. Она снова принялась за работу в палатах с ранеными и однажды днем отправилась в обернувшуюся кошмаром поездку на передовую у Ипра, где впервые попала под обстрел, а потом – под атаку с воздуха немецким бомбардировщиком[212]. Вскоре после этого Ла Мотт окончательно покинула Hôpital Chirurgical Mobile No. 1 и вернулась в Париж, где быстро дописала свои рассказы.
Надежно упаковав рукопись, 1 июля Ла Мотт и Чедборн, оставив позади раздираемую войной Европу, отправились в Америку. Они прибыли в Нью-Йорк 11 июля. На следующий день Ла Мотт отнесла рукопись в G. P. Putnam’s Sons, издателям «Туберкулезной медсестры», – и через две недели та была принята к изданию, а ее выход запланирован на начало сентября. Ла Мотт, имевшая претензии к предыдущей книге о сестринском деле, была откровенно довольна новой. «Думаю, она тебе понравится, – писала она старой подруге. – Надеюсь, ты оценишь стиль, а еще заметишь, что я в известной степени начинаю обретать себя… Книга состоит из тринадцати очерков и называется „На отливе войны“»[213].
Однако в момент выхода книги Ла Мотт не было в Штатах. После полутора месяцев пребывания там они с Чедборн отправились в продолжительную поездку по Азии. Как пишет Ла Мотт своей знакомой, «…мы собираемся совершить долгое путешествие вглубь Китая… Собираемся провести там около года»[214]. После того как они навестили родных Чедборн в Чикаго, подруги поехали в Калифорнию, затем на Гавайи, а в самом начале сентября сели на корабль.
Прибыв в Азию, они несколько недель путешествовали по Японии и Корее, после чего направились в Китай. Остановились они в Пекине. На протяжении своего долгого, растянувшегося на год путешествия они посетили Гонконг, Французский Индокитай, Сиам и Сингапур[215]. Для двух американок это была весьма дерзкая затея, которой они еще добавили рискованности, решив посетить такую отдаленную достопримечательность, как развалины храма Ангкор-Ват,
