успела. Дверь соседней квартиры приоткрылась, и оттуда высунулась седая старушечья голова.
– Здравствуйте, соседушка, – приторным тоном сказала старуха. – С возвращением. А я слышу, кто-то шебуршит в квартире, думаю, ну, наверное, соседка приехала, поздороваюсь.
– Здравствуйте, – буркнула Маша, чувствуя, как душа уходит в пятки. Только этого ей не хватало. Старухи, как правило, обладают цепкой памятью, и сейчас эта каракатица начнет вопить с балкона, что в квартиру соседки заселилась самозванка. Старуха вышла из квартиры и неспешно приблизилась к Маше.
– Вы извините, мне… – проблеяла Маша.
– Да я буквально на минутку. Риточка, верно? Риточка, вы с балконом что-то будете делать?
– С балконом? – тупо переспросила Маша.
– Ах ты, господи, ну, конечно, с балконом. Решетка вместо капитальной перегородки как-то не очень, верно? Дурацкая постройка… Мне на старости лет хочется приватности… Но вы уже ремонт сделали, а я еще толком не бралась.
– Я… извините, я пока не буду, – сказала Маша. – Мне надо… того… До свидания.
Старая вешалка! Она захлопнула дверь перед любопытной старухой, отдышалась и, бросив пакет на кухне, выскочила на балкон, не понимая, чего от нее нужно соседке. Оказалось, что, по сути, на две квартиры был один общий балкон, перегороженный простенькой алюминиевой решеткой. Неудивительно, что соседка хотела поставить какую-то перегородку, закрывающую от любопытных глаз соседей. Будь квартира Машиной, она бы точно поставила.
Она выпила стакан молока, вяло пожевала печенье, а потом, почувствовав, что задыхается, выскочила на улицу, к реке, что протекала буквально в сотне метров от дома. Прогуливаясь по берегу, в тени тополей, Маша глядела на соседний холмистый берег с высокими соснами и неожиданно рассмеялась. Соседка видела Риту, но не опознала в Маше самозванку. В новостройке люди еще не успели друг с другом толком познакомиться, так что пока в этом муравейнике ей ничего не грозит. Это обстоятельство показалось обнадеживающим, и Маша даже сделала замысловатый пируэт, пожалев, что в квартире нет ни телевизора, ни аудиосистемы, позволившей бы сейчас пуститься в пляс.
Солнце медленно садилось за реку, заливая небо красным. По всему берегу скапливались группы отдыхающих со сборными легкими мангалами, отовсюду несло шашлыками. Люди ели, беззаботно смеялись, так же беззлобно ругались, отчего Маша пожалела, что не принадлежит к их кругу. Несколько раз ее облаивали мелкие, как блохи, собаки, и она притворно пугалась, а потом смеялась, глядя, как хозяева торопливо забирают своих шишколобых гнидодавов – так отец называл всех мелких собак. Нагулявшись по глинистому, поросшему сорняками берегу и накормив изрядное количество комаров, она вернулась в квартиру. Наученная горьким опытом, сразу же бросила вещи в стиральную машинку, набрала ванну и легла в теплую воду, решив отложить уборку на завтра. Как-нибудь обойдется, можно окна не закрывать, лишнюю пыль вытянет сквозняком. Накупавшись, Маша вынула пробку, облилась из душа и вышла из ванны, наступив в лужу.
Пол был залит водой.
То ли Маша налила ее, когда мылась, то ли где-то подтекала труба, но это обстоятельство Машу огорчило и напугало. Если лопнула труба, ее придется менять и выяснять отношения с соседями, если она их зальет. Торопливо заткнув пробкой ванну, Маша схватила тряпку и стала собирать воду. Она не имела никакого понятия, что творится под самой ванной, закрытой пластиковым экраном. Вспомнив, что в ящике кухонного стола валялась отвертка, Маша бросилась за ней, по пути налетела на дверь, охнула и схватилась за ушибленную ногу. Но страдать не было времени. Подвывая, она добежала до стола, схватила отвертку, вывернув все содержимое ящика на пол, вернулась в ванную и неумело принялась откручивать удерживающие экран шурупы. Экран подался почти сразу и упал бы на пол, если бы его не удержал унитаз. Вместе с экраном из-под ванной вывалились два обмотанных скотчем объемных пакета для мусора. Отшвырнув их в сторону, Маша сунула руку под ванну и с облегчением перевела дух. Труба была в порядке, с ванны ничего не бежало. Видимо, она разлила воду сама. Собирая ее остатки, Маша попятилась и споткнулась о пакеты, набитые чем-то податливым.
Сев на унитаз, Маша уставилась на пакеты, чувствуя, как в желудок упала тяжелая кувалда. Нехорошее предчувствие охватило ее до кончиков пяток. Не в силах пошевелиться, она глядела на черный пластик и думала, что в почти пустой квартире была куча мест, где можно было оставить эти предметы, не замуровывая их под ванной, чем бы они ни были: остатками стройматериалов, стопкой макулатуры или…
Или.
Просидев на стульчаке пару минут, она медленно встала и, волоча ноги, как старуха, подняла пакет, оказавшийся довольно увесистым. В комнате Маша взяла нож и аккуратно, словно хирург, сделала надрез, а потом ошалело смотрела на ровные пачки купюр, спрессованные плотными штабелями, чувствуя, что ее злоключения еще только начинаются.
* * *
Вероника Гридина была невероятно хороша собой.
Как и множество юных девушек, пятнадцать лет назад она собрала нехитрые пожитки и отправилась покорять столицу, мечтая, как и большинство излишне уверенных в себе девчонок, стать знаменитостью. Например, певицей. Или актрисой. Третьей в рейтинге была телеведущая, но непременно чего-то захватывающего, красивого, и чтобы платье непременно в блестках. Достаточно смутно представляя, куда ей вообще следует поступать, Вероника попыталась сунуться во все мало-мальски приличные заведения столицы.
Нетрудно догадаться, что ей везде отказали.
Для театральной сцены она была слишком вызывающей, беспомощной и невыразительной. Об этом ей сообщила звезда кино Мария Голубева, на тот момент уже не слишком свежая, усталая, с сетью морщин под глазами, но все еще востребованная и блистательная. Председательствующая в театральной комиссии Голубева на раз-два размазала наглую соплячку, что посмела прийти на экзамен в смелом мини и таком глубоком декольте, что если бы кто заглянул в него, то с легкостью увидел бы трусы.
– При такой внешности – и быть такой неотесанной деревенщиной! С таким говором! Господи! – прозвучали безжалостные слова.
Так Веронике звезда экрана и сказала, вытолкав ее вон. Вероника считала – из зависти. У нее, молодой и красивой, вся жизнь была впереди.
Попытка стать певицей также провалилась. На очередной «Фабрике звезд» ее похвалили за яркий образ, но в трехсотый состав «Виа Гры» не позвали, безжалостно сообщив, что ее голос похож на воронье карканье. К тому же, как быстро поняла Вероника, красота в шоу-бизнесе – товар дешевый.
Не взяли ее и в кино. Все, что предлагали, – забойное порно, и Вероника, к стыду своему, даже пару раз соглашалась ради интереса и от безденежья, но быстро прикрыла лавочку, сообразив, что индивидуалки зарабатывают не в пример больше. Однако порно подсказало Веронике идею, и она, накупив себе латексных штучек, стала
