я могла упереться и в решетку, если не хотела сильно прижиматься к нему.
Но я хотела.
Я выпускала на волю свои желания в постели. Одна. Много раз. И сейчас я хотела этого и хотела, чтобы Бастиан помог мне в этом.
Должно быть, это жалко, но я сгорала от вожделения.
Но не то чтобы он действительно что-то предлагал. Я не чувствовала, что его твердость упирается в мой зад, даже когда он водил рукой по моему животу. Иногда его рука поднималась выше и замирала чуть ниже моих грудей. Иногда спускалась ниже и замирала на поясе моих брюк. Он просто хотел потешить себя, выбив из меня признание, что я хочу его.
Бастиан задумчиво хмыкнул, когда растопырил пальцы на моем животе.
– Я чувствую, как ты прислоняешься ко мне, Кэт. Я вижу, как пульс на твоей шее бьется чаще. Я слышу, как учащается твое дыхание. Почему бы не получить желаемое удовольствие?
Действительно, почему бы и нет?
Как будто это так просто. Как будто я могу просто попросить, и он исполнит мое желание. Без всяких последствий.
Тем временем в лабиринте Лэнгдон взял Лару за волосы и притянул к себе. Выгнув шею, она вскрикнула, но не от боли, а от нового прилива удовольствия.
– Разве что… ах… – Бастиан вытащил мою косу из горловины рубашки и намотал на руку. – Ни один любовник никогда не заставлял тебя так кричать, я прав?
Мое лицо пылало, и я не могла сказать почему именно: от стыда, унижения или желания.
От стыда, что он был прав? От унижения, что он видит меня насквозь? Или все дело в том, что я, черт возьми, так сильно хочу его?
Возле моего зада что-то зашевелилось, и эльф прижался ко мне сильнее. Я откинулась назад, тело перестало подчиняться моим приказам.
– На тебе появляется такой красивый розовый оттенок. Он хорошо сочетается с твоими волосами.
Я зажмурила глаза и опустила голову. Листья роз защекотали мне лоб.
Перестав играть с моим животом и вжиматься в меня, он взял меня за подбородок, поднял мою голову и повернул ее так, чтобы я наконец смогла посмотреть ему в глаза.
Лунный свет, окаймленный тьмой, – мы встретились глазами, и его взгляд показался мне не таким неприступным, как раньше.
– Знаешь, Опасная Леди, в сексе нет ничего постыдного. Не нужно стыдиться тел. Не нужно стыдиться удовольствия. Люди сами вбили себе в голову все эти странные убеждения.
Этот прекрасный рот находился всего в дюйме от меня. Его слова касались моих губ.
Он погладил нежную кожу за моим ухом, усилив переполнявшие меня ощущения. Я вздрогнула.
– И все же… ты отрицаешь себя, не так ли? – Он нахмурился, но более мягко, чем когда его взгляд обещал убить меня за то, что я ограбила его. – Какая жалость. Какая потеря.
Каждый нерв во мне был напряжен: каждый нерв во мне желал, требовал, сожалел и – как он и сказал – отрицал.
– Если бы у меня была вода, а ты умирала бы от жажды, я бы дал ее тебе. Здесь то же самое. Поэтому я спрашиваю еще раз, – его голос стал тише, а взгляд с силой вперился в меня, – твое «пожалуйста» было просьбой выпустить тебя или твои желания? Как скажешь, так и будет.
Я только смотрела в ответ, во рту пересохло. Он действительно предлагал…?
Я пыталась сблизиться с ним. Соблазнение было частью плана. Мое глупое, жадное до прикосновений тело заставило меня забыть об этом. Я была шокирована, мной овладела похоть.
Неужели он предлагал мне на блюдечке все, что я от него хотела?
И все же если я соглашусь, то не только ради шпионажа – он был прав, я хотела, нуждалась в освобождении.
– Кэтрин, я жду ответа. Я не буду больше спрашивать.
– Да, – выпалила я на одном дыхании, словно боясь упустить возможность. – Помоги мне выпустить на волю мои желания.
Готова поклясться, что на его лице мелькнула улыбка, но я не успела разглядеть, потому что рукой с намотанной косой он быстро развернул мою голову к розам.
– Хорошо, – прошептал он мне на ухо. – Руки на решетку. Держи их там.
Шипы или не шипы – неважно, я повиновалась. Это стоит поцарапанных рук. От его властного голоса по моему телу прошли новые волны пульсации.
Пространство, которое разделяло нас, – когда я могла прислониться к стене, а не к нему, – теперь занимал Бастиан, прижимая меня вплотную к камню.
– Смотри на них и представляй, что это я делаю с тобой.
Это было уже не просто мимолетное шевеление. Теперь его твердость уверенно утыкалась в мой зад. Нетрудно было представить, как его член скользит между моими бедрами, между моими складочками и наконец вонзается в меня так же, как и Лэнгдон вошел в Лару.
Я сдалась. Моя спина легко выгнулась, ожидая этого момента. Я крутила бедрами и уводила их все дальше назад, приближаясь к нему, пока наконец своей мягкостью не наткнулась на его твердость.
– Ты говорила, что когда вокруг нас никого нет, я могу называть тебя, как захочу. Так вот, сейчас ты «мой уголек».
Похоже, он был прав: если я раньше думала, что горю, то сильно ошибалась. По сравнению с тем, что происходило сейчас, то было прохладным тлением. Кожу покалывало: слишком горячо, слишком тесно, слишком много этой чертовой одежды.
Но мне было велено держать руки на решетке, а если я и умею что-то хорошо делать, так это подчиняться. Так что я вцепилась в решетку еще крепче в то время, как на самом деле мне хотелось лишь расстегнуть рубашку и позволить ночной прохладе прикоснуться к моей коже. Сама эта мысль должна быть неприемлемой для меня.
Но ведь это не по-настоящему. Это не считалось.
Или я это делала ради своего задания. Чтобы просто сблизиться с ним.
А может, я хотела этого, но только из-за увиденной сцены в лабиринте. Не потому что я сама этого хотела. И не потому что я хотела его.
Оправдания спотыкались друг о друга. Я не понимала, верить ли им всем сразу или не верить ни одному.
Но все они потеряли свое значение, когда губы Бастиана прошлись по моей шее снизу вверх, а затем укусили за ухо – крепко, но не больно. Внутри меня все сжалось от этого уверенного, многообещающего фрагмента ощущения. Но когда я попыталась повернуться и поймать его губы, он схватил меня за косу и резко прошипел на ухо.
– Я сказал, следи за ними.
