Новинский.
– Это не старое завещание. Это копия другого завещания, на другое имя. Константин Сергеевич составил его на Бронник Елену Васильевну и на ее детей Алину и Евгения. И оба ребенка… Константиновичи? Как вы это объясните?
– А я должен что-то объяснять? – вздернул брови Новинский. – Вы серьезно?
– Абсолютно.
Тон голоса Стаса заставил Новинского сдать назад. Он больше не разыгрывал удивление.
– Вот об этом вы точно не должны были узнать, – пробормотал он.
– Объясните, Юлий Георгиевич, – попросил Стас. – Вы же не сделали ничего незаконного, верно?
– Нет, не сделал. Но вдова ничего не знает о другом завещании.
– Обещаю, что не побегу ей докладывать.
– Да я уж надеюсь! Вы представляете, что будет, если вдова Мальцева узнает о том, что он не только изменял ей, но и имел от любовницы двух малолетних детей, которые тоже имеют право на его состояние? Это же… Это же конец всему! И моей репутации тоже. – Новинский с кряхтением полез в карман, вынул пачку сигарет и зажигалку Zippo. – Будете?
– Здесь нельзя курить, – отказался Стас.
– А мне можно. Я снимаю это помещение, плачу налоги и слежу за тем, чтобы вентиляция работала исправно. Эту мебель покупал на свои кровные, а ковролин принес из собственного дома. Потолок белил вот этими руками. Да ну, разве вы поймете…
Новинский щелкнул зажигалкой и жадно вдохнул дым.
– Кое-что забыл.
Он снова убежал и вернулся с пепельницей в руке. Рухнул в кресло и заговорил:
– Слушайте страшную историю, если желаете. Сначала Мальцев оформил завещание на Бронник, а уже потом на жену и детей. Как я уже сказал, он обычно был немногословен, но вдруг решил мне объяснить причину составления двух завещаний. Но я не просил его об этом. Видно, его самого совесть заела. Ну или, может, еще чего-то с ним случилось. У него было больное сердце, мне потом Алла Тимофеевна рассказала. Каждый день мог стать для него последним, но он проскрипел еще долго. Думаю, он знал, что его дела плохи, вот и заторопился все устроить при жизни.
Новинский поставил пепельницу на колено, и она подрагивала при каждом его жесте. А руками нотариус махал очень активно.
– Мальцев взял с меня слово, что я ничего не скажу его семье. Я пообещал. За молчание он ничего мне не заплатил, и я еще тогда подумал, что слава богу. Если бы потом меня в чем-то попытались обвинить, то не смогли бы. Я чист, я сделал все так, как захотел клиент. Не хочу иметь никаких проблем. Кстати… Вы прочтите завещание на Елену Бронник еще разок. Вас ничего не смущает?
Стас снова пробежался взглядом по строчкам, но теперь уже более внимательно. Новинский следил за ним и делал мелкие и частые сигаретные затяжки.
– Понятно? – спросил он, когда Стас закончил изучать завещание. – Он завещал своей второй семье сто процентов акций своей телекомпании.
– Получается, что телекомпания, которой владели Мальцевы, теперь принадлежит Елене Бронник?
– Совершенно верно.
– А вдова об этом знает?
– А вот это вопрос очень интересный, – натянуто улыбнулся Новинский. – Возможно. Но к своему завещанию у нее претензий не было. Или они с любовницей как-то договорились, в чем я о-о-очень сомневаюсь.
Он поиграл бровями, многозначительно качнул головой и посмотрел на бумаги, которые Стас держал в руках.
– Могу я спросить? Что вас все-таки привело сюда? – спросил он. – То есть могу я хотя бы немного узнать, что вы ищете? Есть подозрения, что Мальцев умер насильственной смертью? Или как?
– Или как.
– О, я понимаю. Тайна следствия. Ну что ж, видно, мои права заканчиваются там, где удобно полиции. Ладно. Не буду спорить и умолять.
Стас сфотографировал оба завещания на телефон.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, – поспешно сказал он, заметив напряженный взгляд Новинского. – Мне всего лишь нужно подтверждение ваших слов, не более.
– Эти фото будут где-то фигурировать? – заволновался Новинский. – Послушайте, но я не давал согласия. Да вообще, так не делается!
– Эти фото я покажу коллеге, – объяснил ему Стас. – Я помню про нотариальную тайну. Спасибо за то, что обо всем рассказали. А дело вот в чем. Младший сын Мальцева скончался этим летом. Суицид. Нужно найти повод, подтолкнувший его к этому. Либо же установить иную причину смерти.
– Он что, сам себя? – Новинский схватился руками за шею, изображая удушающий прием.
– Не будем придумывать, – охладил его пыл Стас. – Расследуем, установим, докажем или опровергнем. Как пойдет. Сейчас о чем-то конкретном говорить рано.
– Думаете, это как-то связано с наследством?
– Все может быть, – ушел от ответа Стас. – Но мы же не будем с вами опускаться до сплетен?
– Ни в коем случае, – поджал губы Новинский.
– Кстати, Елена Бронник знает о том, что ей причитается? Или она не в курсе?
– Ну как же не в курсе? – удивился Новинский. – Знает она об этом. Она тоже вступила в наследство. Взяла в руки завещание и грустно так сказала: «Спасибо, Костя. От нас троих».
– А Костя в это время уже несколько месяцев спал вечным сном, – добавил Стас.
– Царствие ему небесное, – ввернул Новинский.
– Ну что ж, Юлий Георгиевич, – Стас сложил бумаги в папку и вернул ее хозяину. – Еще раз благодарю за помощь. Проверьте, все ли там на месте.
– На месте, на месте.
– Тогда вольно, – улыбнулся Стас.
– Готов служить, – салютовал недокуренной сигаретой Новинский. – И все-таки мне бы хотелось иметь гарантии…
– Они у вас есть, если вы чисты перед законом, – пообещал ему Стас. – До свидания, Юлий Георгиевич.
Уличные фонари в этом районе города работали вполсилы. Стас еще раз посмотрел на удивительной красоты дверь и пожалел, что не расспросил о ней нотариуса. Мужиков, указавших ему дорогу, по пути он не встретил, но там, где они кучковались ранее, обнаружилась пустая винная бутылка с надетым на горлышко пластиковым стаканчиком.
– Странно, что парень, получивший хорошее наследство, совершает самоубийство, – проговорил он вслух. – Молодой, талантливый, богатый. Это могло кому-то очень не понравиться. Но кому?
Это были те редкие выходные, когда у Гурова не было никаких планов. Услышав звук будильника в шесть утра, Лев Иванович некоторое время соображал, что происходит и действительно ли ему нужно на работу. Маша, устав слушать ритмичные попискивания, доносящиеся из телефона мужа, не выдержала. Перекинувшись через супруга, она взяла телефон и отключила противный сигнал, после чего упала на свою половину кровати и зарылась в одеяло.
Гуров попытался уснуть снова, и у него почти получилось. Последнее, что ему снилось, было еще живо в памяти, и он постарался вернуться в тот сон. А снилось ему следующее: он, почему-то одетый только в белый
