избежать слишком близкого контакта с самим зеркалом, и гадала, сколько неприятностей у нас будет, если мы где-нибудь напортачим. К счастью, эксперимент прошел без сучка и задоринки.
Бывает и так, что ничего нельзя поделать и астроном вынужден обходиться тем, что есть. В таких случаях опыт и квалификация наблюдателя дают ему немалое преимущество. Вера Рубин однажды ночью работала на Китт-Пик, как вдруг телескоп остановился из-за неисправности. Наблюдать и собирать данные по-прежнему было можно, но его нельзя было повернуть. Вместо того чтобы прекратить работу, как сделали бы многие наблюдатели, Вера быстро пересмотрела свои планы, составила новый список целевых объектов — из тех, что будут проходить у нее над головой, и остаток ночи успешно вела наблюдение.
Однако на каждого умника, отыскавшего блестящее решение проблемы со сломанным телескопом, приходится по меньшей мере столько же случаев, когда человек сам был причиной неисправности.
Если вдуматься, то случайные ошибки в обсерваториях не должны удивлять. Усталые люди, запертые в глуши, работают с невероятно сложным и чувствительным оборудованием. Под утро, когда голова уже плохо работает от недосыпа или кислородного голодания, легко преисполниться решимости в духе «Плевать на мины, полный вперед!», чтобы наскоком справиться с проблемой и получить желаемые данные. Даже самые осмотрительные и опытные астрономы не всегда принимают верные решения и правильно обращаются с телескопом. Практически любой наблюдатель хотя бы однажды в отчаянии крикнул: «Господи, я сломал телескоп!» — и некоторые имели на то полное основание. Такие случаи — и страх перед такими случаями — способны буквально парализовать новичков у телескопа.
В свою самую первую ночь наблюдений я сидела в диспетчерской на Китт-Пик с Филом Мэсси, одновременно умирая от желания поработать с телескопом и боясь что-нибудь испортить. Пока мы работали, Фил рассказал мне историю об одном из своих наблюдений в Серро-Тололо в Чили. ПЗС-камеры тогда только появились, и процесс наблюдения в 36-дюймовый телескоп пришлось прервать из-за неисправности ПЗС-матрицы. В тот же вечер возникла проблема с большим 4-метровым телескопом, поэтому вспомогательную команду сначала отправили туда, оставив ремонт 36-дюймового на потом. Видя, что ПЗС-камера отказывается работать, и зная, что там какая-то проблема с электроникой, Фил заметил два провода, свисающие с прибора, один со штекером, а другой с разъемом, и подумал: почему бы их не соединить?
К сожалению, вместо того чтобы устранить проблему, это привело к замыканию ПЗС-матрицы. Детектор телескопа сгорел, мгновенно превратив ультрасовременную систему визуализации в очень дорогое пресс-папье. Фил был в ужасе.
У этой истории было продолжение. На следующий вечер, когда Фил сидел, любуясь заходящим солнцем и размышляя о раннем закате собственной карьеры, один из членов команды телескопа подошел к нему и ни с того ни с сего начал рассказывать о том, как однажды вечером работал в лаборатории над передающей трубкой стоимостью 50 000 долларов. На мгновение он отвернулся, трубка скатилась со стола на пол и разбилась. Фил слушал и кивал, благодарный за этот жест доброты и сочувствия, замаскированный под байку о неприятном происшествии. Причем рассказчик явно по-прежнему считался ценным сотрудником обсерватории. У Фила тоже сложилась долгая и выдающаяся карьера, и в мою первую ночь на Китт-Пик он рассказал мне эту историю, движимый теми же добрыми чувствами. Начинающий наблюдатель часто приходит в ужас от одной только мысли о том, что он не туда нажмет в диспетчерской и сломает какую-нибудь огромную и незаменимую часть телескопа. Хотя никого не радуют подобные происшествия (история с сгоревшей ПЗС-матрицей попала к боссу Фила, и тот снял с него всю стружку после возвращения из обсерватории), обмен такими историями, похоже, служит одновременно уроком и утешением, особенно для нервных молодых ученых: будьте осторожны и осмотрительны, но имейте в виду, что такие вещи могут случиться когда угодно и с кем угодно.
Когда я брала интервью у своих коллег-астрономов для этой книги, всегда спрашивала, есть ли у них какие-нибудь любимые байки про наблюдения, пусть даже они слышали их из вторых, третьих или пятых рук. Я объясняла, что мне не нужны подробности или свидетельства очевидцев; меня интересовали истории, вошедшие в профессиональный фольклор астрономов, байки, которые оказались настолько великолепными, что за множество изложений и пересказов обрели собственную жизнь.
Чаще всего в ответ мне говорили: «А вы слышали про телескоп, в который стреляли?»
Историю о расстрелянном телескопе рассказывают и пересказывают вот уже полвека с момента реального происшествия, и она, как полагается подобным сюжетам, обросла огромным количеством подробностей и приукрашенных деталей. Тем не менее несколько фактов в ее основе общепризнаны и легко подтверждаются.
Инцидент произошел в Техасе (хотя любой техасец, который слышит эту историю, сразу уточняет, что на самом деле стрелявший был не из Техаса, а недавно переехал из Огайо) 5 февраля 1970 года. Жертвой стал 107-дюймовый телескоп, установленный годом раньше в обсерватории Макдональд, расположенной в отдаленном уголке западного Техаса. Основным пунктом разногласий в пересказах является время происшествия — днем стреляли или ночью, но записи об инциденте подтверждают, что это произошло в ночь наблюдений, незадолго до полуночи.
Личность стрелка также меняется от версии к версии. Одни говорят, это был сумасшедший астроном, другие — обиженный аспирант, а в одном особенно захватывающем варианте истории — отвергнутый любовник, жаждавший отомстить за измену. На самом деле стрелявший был недавно нанятым сотрудником обсерватории; его руководство отметило, что в тот вечер он был нетрезв и переживал нервный срыв. Какова бы ни была причина, конечный результат был очевиден: он помешался на идее уничтожить 107-дюймовое основное зеркало, вошел в помещение и направил пистолет на оператора, требуя, чтобы тот опустил телескоп, пока зеркало не окажется в пределах видимости. Затем он семь раз выстрелил прямо в основное зеркало. Однако 107-дюймовое зеркало состояло почти из четырех тонн плавленого силикатного стекла толщиной больше 30 сантиметров. Пули не разбили стекло, а просто влетели в него и застряли, как дротики в мишени, проделав аккуратные маленькие входные отверстия.
Обескураженный таким результатом, злоумышленник отшвырнул пистолет и набросился на зеркало с молотком. К счастью, тут его успели схватить и вызвали шерифа. Но на этом дело не закончилось. По прибытии шериф заглянул в телескоп, чтобы оценить ущерб, и с ужасом сообщил, что зеркало разбито: прямо посередине гигантская дыра! Но повода для паники не было — оказалось, что за дыру шериф принял отверстие, какие обычно вырезают в первичных зеркалах, чтобы свет от вторичного зеркала отражался обратно в фокус Кассегрена. (Лично мне всегда было интересно, что же, по мнению шерифа, могло образовать такую огромную и
