отстранилась. Я немного обеспокоенно заглянул ей в глаза, но она качнула головой, показывая, что причин для волнений нет. Я пытался налюбоваться этим лицом, тонул в глубине этих зелёных глаз, не мог оторвать взгляд от её алых полных губ, уголок которых слегка изгибался в хитрой улыбке. Несмотря на абсолютную память, я пытался запечатлеть в своём разуме каждую её черту. Она смотрела на меня с такими же любовью и обожанием, и от осознания, что меня выбрала столь восхитительная женщина, сердце просто пело.
Наконец, я не выдержал, наклонился, чтобы вжаться лицом в её грудь, ощутить эти мягкость и упругость. Моё лицо погрузилось во что-то нежное и приятное, но это оказалась вовсе не та мягкость, которую я ожидал. То, чего касались мои губы, ни коим образом не напоминало её гладкую шелковистую кожу, а были похожи, скорее, на сгущённый… туман! Я отпрянул и удивлённо уставился на Кениру. Вот только Кениры тут больше тоже не было. Передо мной, одетая в туманное и очень быстро тающее платье, теперь находилась другая женщина. Смуглая кофейного цвета кожа, серебристо-белые волосы с пробивающимися из-под них заострёнными ушами, тёмные губы и яркие золотые глаза. В своих объятиях я теперь держал никого иного, как Ирулин, свою богиню, чьи ноги обвивались вокруг моих бёдер, а туманные крылья оборачивали нас обоих ласковыми объятиями.
Сразу стало понятно поведение Кениры — все её бросаемые на меня взгляды, хитрые улыбки, деланная серьёзность и нарочито спокойное поведение. Я догадывался, что она что-то задумывает, но такое не мог представить даже в самых безумных фантазиях!
Я чувствовал, что происходящее — настоящее святотатство, что на этот раз Кенира действительно перешагнула черту. Мне стоило её оттолкнуть, обругать, указать на границы дозволенного, но… но я не мог. Мой дисциплинированный и модифицированный разум дал сбой, ушёл в перезагрузку, уступив место чистым эмоциям. И где-то на краю сознания я ощутил радость, что на нас нет кулонов, а значит, Кенира не сможет узнать, что в этот момент я вижу не её, надевшую, словно костюм, чужую личину, а совсем другую женщину, к которой тоже испытываю сильнейшие чувства.
Я всё ещё колебался, застыв в полном параличе, неспособный даже пошевелиться. Но женщина в моих объятиях лишь звонко засмеялась и сказала чарующим божественным голосом:
— Твоё тело гораздо честнее, чем твой разум! Оно не стесняется показать, насколько тебе всё нравится!
— Я… мне… ты… — потеряв любую возможность связной речи, я попытался что-то сказать, возразить, прекратить, но у меня не хватало не только слов, но и сил сказать «нет».
— Так иди же к своей богине, мой паладин!
Я слабый человек, ведомый страстями и желаниями, поэтому выдержать такого больше не смог. Мои руки сами сомкнулись, притягивая её к себе, а губы, словно в наваждении прильнули к её губам. Туманное платье богини бесследно растворилось клочками дыма, и вся та рациональность, весь разум, за который я так дорого заплатил и которым так сильно гордился, исчезли, смытые волнами желания и обжигающей страсти.
Как оказалось, отсутствие гравитации прекрасно компенсировало нашу разницу в росте, к тому же, какие новые горизонты и возможности предоставляет невесомость мы с Кенирой выяснили давно. Впрочем, мягкие облака, чья конфигурация подчинялась малейшему желанию, компенсировали высокий рост Ирулин не в меньшей степени.
Время сна — самое растяжимое из растяжимых понятий, но теперь я не смог бы его оценить даже приблизительно. Впрочем, такого желания у меня и не возникло. Я потерялся и в пространстве, и во времени, сознание просто отказывалось регистрировать хоть что-то, кроме прекрасной женщины в моих руках и ярких вспышек удовольствия.
И когда одна из подобных вспышек приблизилась снова, я случайно поднял глаза и пришёл в неописуемый ужас. Раскинув за спиной туманные крылья, как неподалёку он нас, так и где-то вдали, гигантской фигурой над горизонтом, возвышалась прекрасная женщина. Точная копия той, что сейчас стояла передо мной, наклонившись вперёд и опираясь руками на высокий валик из облаков.
Мне хотелось отпрянуть, отскочить, оказаться где угодно, только не здесь. Но тело не слушалось, ладони словно сами по себе сильнее сжали лежащую в них грудь, а бёдра задвигались ещё быстрее, пока весь мир не утонул во вспышке ярчайшей сверхновой. И я прекрасно прочувствовал, что этот взрыв поглотил не меня одного.
Разум возвращался: медленно, но безжалостно и неуклонно. На него накатывало осознание совершённого святотатства, душу омывали холодные волны леденящего ужаса. Я понял, что стою перед богиней совершенно обнажённый, поэтому судорожным спазмом сознания вернул себе одежду. Кенира уставилась на богиню такими же испуганными глазами. Она тоже вернула собственный облик, но про одежду, похоже забыла. И если бы не вся серьёзность ситуации, мои глаза смогли бы насладиться открывшимся им восхитительным зрелищем.
Я рухнул на колено и потупил взгляд, пытаясь скрыть пылающие щёки. Кенира опустилась рядом со мной. Ирулин медленно и величественно подошла к нам, наклонилась, и приподняла указательными пальцами наши подбородки. Повинуясь жесту, мы встали на ноги.
— Я не… Мне не… Госпожа… — безуспешно попытался я выдавить из себя хоть какие-то оправдания. Но ничего в голову не приходило, ведь прощения мне не было.
— Госпожа, — сказала Кенира, — простите. Мне показалось, я подумала… Тогда, ну в прошлый раз вы сказали… То есть это я сказала, но вы… Вы так прекрасны, что я…
Ирулин рассмеялась. В этом смехе не было ничего, кроме яркого солнечного веселья и чистой искренней любви.
— Тогда, дитя, я сказала, что твоё желание мне льстит, — ответила она. — Ничего не изменилось, это правда и тогда, и сейчас. Вот только в тот момент я и сама не представляла последствий своих слов.
— Простите, госпожа! — сказал я, наконец, собравшись силами. — Хотя знаю, что мне нет оправданий.
— Я не прощу тебя, мой паладин, — сказала Ирулин, и моё сердце рухнуло в бездну. — Потому что никакого проступка, требующего прощения, ты не совершил. И ты, Кенира…
— Да, госпожа!
— Пока что ты не полностью осознаёшь суть произошедшего. Это поправимо. Закрой глаза. Прислушайся к себе.
Кенира подчинилась. Она стояла, закрыв глаза, пока её рот не приоткрылся, а на лице не застыла гримаса полного изумления.
— Я… я чувствую! Я ощущаю, будто вы, словно я… Госпожа!
— Да. Пусть я и сама не могла представить, что всё обернётся таким образом, — сказала Ирулин, — но в итоге всё закономерно. Сон — моё Царство, так что,
