дворе нарисовалась Нина Федоровна. Она быстро просеменила мимо моей машины и двинулась в сторону центра. Я поняла, что, с учетом многолюдной улицы и сомнительной возможности припарковаться в нужный момент, слежку за ней придется устроить пешим ходом. Опасалась лишь одного — если Копалкина вдруг решит воспользоваться общественным транспортом. Мне, однако, повезло. Мало того что Нина Федоровна общественным колесам предпочла собственные ноги, так она ими еще и бодро шагала, не обращая никакого внимания на окружающих. У нее явно имелся конкретный маршрут, и конечным пунктом этого маршрута оказалось здание, которое когда-то принадлежало исследовательскому институту, а теперь было заселено бесконечным множеством фирм и фирмочек. Внизу, на месте прежнего просторного вестибюля, теперь теснились торговые киоски и бродило довольно большое количество людей. Это для меня было удобно. Зато, когда я увидела человек пятнадцать, ожидающих единственного работающего лифта, мне заплохело. Потому как поняла: тут-то меня Копалкина и накроет. Втискиваться с ней в одну кабину было все равно, что за руку хватать. А пытаться бежать по лестнице в надежде перехватить где-нибудь на этаже значило, что я почти стопроцентно потеряю свою драгоценную бабульку.
Но мне повезло. Помявшись пару минут около лифта, Копалкина развернулась и отправилась пешком. Я радостно пошагала за ней. Топать пришлось недолго. На третьем этаже Нина Федоровна свернула в коридор и метров через десять исчезла за дверью, на которой висела табличка «Фонд формирования общественного сознания и развития гражданских инициатив».
Я напрягла голову. Где я слышала это закрученное, как свинячий хвост, название? Причем слышала-то совсем недавно. И тут вспомнила. Ну конечно, Гена с Игорем говорили, что Козлинский как раз представлялся руководителем этой шарашкиной конторы! Но какое отношение к этому имеет Копалкина?
Оказалось, весьма непосредственное. Дверь неожиданно приоткрылась, на пороге образовалась девица с густо намакияженным лицом и в помятой юбке, которая крикнула куда-то в глубь комнаты:
— Ниночка Федоровна! Я вам пирожки куплю! Вам как всегда — с мясом и повидлом?
Вот, значит, что… Болтунов Копалкина не любит, а Григорий Акимович ей родная душа? Правильно в листовке написали: «Любовь зла, полюбишь и Козлинского».
Глава 11. Игорь
В отличие от хорошо оборудованного и надежно охраняемого (по словам Варвары) штаба Никиты Петровича Шелеста, штаб Григория Акимовича Козлинского напоминал сельский клуб в канун праздника. В просторной комнате, заставленной разномастной мебелью и завешенной всевозможными плакатами, разговаривали, писали, звонили по телефону и просто мельтешили примерно полтора десятка человек в возрасте от лет восемнадцати до лет восьмидесяти.
Мое появление было встречено полным невниманием. То есть меня попросту не заметили, что я расценил как большую странность. Во-первых, сам по себе я не столь уж неприметная личность, а, во-вторых, по моему разумению, появление в избирательном штабе незнакомого человека должно вызвать хотя бы любопытство. Но ничего подобного. Прошли минуты три, пока в меня наконец уперлись карие глаза, и хорошенькая девица лет двадцати вдруг радостно воскликнула:
— Ой! Вы к нам? Очень вовремя!
— Да-да, идите сюда, — подхватил маленький старичок с огромной кипой листовок в руках и тут же попытался всучить свою перевязанную шпагатом поклажу мне.
— Минуточку, — отстранился я. — Здесь находится избирательный штаб Григория Акимовича Козлинского?
— Разумеется, здесь! — торжественно провозгласила дородная дама лет пятидесяти, восседающая за столом, на котором странно соседствовали новенький компьютер, старенькая печатная машинка и совершенно древние счеты с облезлыми деревянными костяшками.
Эти счеты поразили меня до глубины души. Я понял, что самое примечательное в Козлинском и его штабе — смешение вполне нормальных вещей с полной несуразицей.
Копалкина работает на Козлинского — это очевидно. Статью в редакцию она принесла явно по указке самого Григория Акимовича — Нина Федоровна при всей ее активности наверняка не осмелилась бы самостоятельно на подобный ход, тем паче, это требует неподъемных для пенсионерки денег. Знал ли Козлинский кто автор? Сильно сомневаюсь, что Сева в данном случае втихаря подрабатывал на стороне. При этом не исключаю, что столь хитрый трюк придумал Бреусов — подбросил компромат на Звягина в чужой штаб. Если так, то Виталий сделал «вброс» еще тогда, когда Желтухин был в полном благополучии, — после он вряд ли стал бы рисковать. Но отчего Козлинский выжидал столько дней?
Вполне вероятно, Григорий Акимович находится в полном неведении, и статья перекочевала к нему уже после исчезновения Желтухина. Однако каким образом?
А если все не так? Если Козлинский сам причастен к исчезновению журналиста и похищению его ноутбука? Но тогда светиться со статьей было весьма опасно. Хотя, конечно, авторский стиль — не отпечатки пальцев. И то, что замредактора узнала «почерк» своего ученика, — в принципе всего лишь стечение обстоятельств. О таких тонкостях Григорий Акимович мог даже не подумать.
Но вот о чем он подумать был просто обязан, так это о лояльности «Городской газеты» мэру. Факт для сведущих людей совершенно очевидный. Однако Козлинский направил Копалкину именно в эту газету. Зачем?
Чем больше я размышлял по поводу этих весьма странных обстоятельств, тем больше проникался уверенностью, что ненормальный кандидат в градоначальники понятия не имеет об авторе статьи. Однако в любом случае он должен знать, кто принес ему этот «подарок». Ведь не с неба же свалился?
— Если вы, молодой человек, пришли оказать нам поддержку, мы с удовольствием примем вас в свой дружный коллектив! — все тем же торжественным тоном заявила дама.
Дружный коллектив разом прекратил суету и воззрился на меня, как отряд вожатых на юного пионера.
— Для начала хотелось бы увидеть самого Григория Акимовича, — осторожно заметил я.
— Так что же вы тут стоите?! — буквально накинулся на меня старичок. — Немедленно бегите в желдорПМК! Григорий Акимович сейчас будет там выступать! А заодно прихватите вот это! — И он ловко сунул-таки мне пачку листовок.
Мне очень хотелось бросить кипу с портретами вдохновленно-серьезного Козлинского на пол, но я погасил в себе столь неуместный порыв, вежливо поинтересовавшись:
— ЖелдорПМК — это что и где?
— Я могу вас проводить! — подскочила ко мне кареглазая девушка. — Здесь недалеко. И мы с вами отнесем листовки. — Она с надеждой посмотрела на меня, а торжественная дама величественно кивнула:
— Все очень кстати. Верочка проводит вас, а вы поможете ей доставить наглядную агитацию.
Работники штаба Козлинского явно не шиковали, а потому наличие у меня машины вызвало у Верочки очередной прилив радости:
— Ой, как здорово! Не придется тащиться пешком, да и листовки тяжелые!
Я прикинул, что пачка, пожалуй, потянет килограммов на семь — для меня это, конечно, не вес, но для хрупкой Верочки, безусловно, ноша.
Контора непонятной организации находилась недалеко от железнодорожного вокзала,
