В пустом лифте Андрей Борисович выудил из кармана мобильный телефон и набрал номер.
— Слушаю, мистер Эндрю, — ответил приглушенный голос Сэма.
— К восьми часам приедешь в Сан-Сити, — четко выговаривая каждое слово, приказал Рыбаков. — Отель «Шаттл», жди около пятьсот второго номера. Позову, когда понадобишься.
— С оружием, мистер Эндрю?
— Разумеется. И ничего не кури — дело серьезное.
— Это все?
— Все.
Рыбаков отключил телефон. Двери лифта плавно разъехались в стороны, и «шпион» проследовал в свой номер.
Женщины выли все тише, а ритмичный бой барабанов, наоборот, набирал силу. В яркий круг, очерченный светом костра, по очереди выходили воины с крокодилами на головах, за ними следовали десять молодых людей, нервно озиравшихся вокруг.
— Отцы этих пацанят, — объяснил Нгубиев. — Сейчас им наденут амулеты воина, а затем начнется боевой танец.
— А мы чего? — промямлил Вася, чувствуя себя, как крокодил на сковородке.
— Сейчас шаман нарисуется, все растолкует.
Из темноты, словно зловещее привидение, возник шаман, притормозил перед троном вождя. Петруха почтительно наклонил голову.
Накачанное тело шамана украшали причудливые рисунки, белки глаз таинственно сверкали. От его пристального взгляда оперов пробрала легкая дрожь, словно в груди у каждого завелся моторчик, взболтавший внутренности.
Шаман что-то гортанно прокричал и взмахом руки поманил их к себе.
— Идите уже, — подбодрил Петруха. — Не дрейфь, мужики. Еще увидимся.
«Что это значит? В джунгли на двое суток? Без харчей? Дикие буйволы. Львы. Бегемоты…» — В голове Василия всплывали обрывки фраз, но он не мог произнести ни слова, впав в непонятное эйфорическое оцепенение. Судя по отстраненному выражению плаховского лица, с напарником происходило нечто подобное.
Бледнолицые покорно встали в один ряд с юношами баквена и застыли, тупо глядя куда-то вдаль.
Шаман что-то прокричал, и воины с крокодилами приблизились к молодым баквена, чтобы повесить им на шеи амулеты — маленьких железных крокодильчиков.
Белых проигнорировали. Васе почему-то вспомнилось, как его принимали в октябрята. Из-за роста пионервожатая, или как ее там, пропустила Рогова, забыв нацепить ему на худенькую грудь блестящую звездочку. «Ну вот, опять обошли, — всплыла в мозгу легкая обида. — Забыли». Но тут шаман словно прочитал его мысли и обратился к вождю, указывая жезлом на гостей племени.
Петруха встрепенулся, поднялся с трона и подошел к Игорю и Васе. Порывшись в недрах своей шкуры, достал оттуда два амулета — золотых крокодильчиков с красными рубиновыми глазками.
— Извиняйте, мужики, запамятовал. — Вождь повесил друзьям амулеты. — Носите на здоровье.
«Всегда готов!» — подумал Вася, отдавая салют.
Ритм барабанов усиливался. Шаман кружил вокруг молодых баквена со все нарастающей скоростью. Обряд посвящения начался…
…Казалось, шаман танцевал целую вечность. Опера впали в какое-то странное оцепенение, будто зависли в космической невесомости, потеряв ощущение времени и пространства. Окружающее вдруг стало казаться родным и знакомым — они словно сбросили старые оболочки, превратившись в настоящих баквена с эбонитовой кожей. Причем друзей сие обстоятельство ничуть не беспокоило. Все поглотило чувство слияния с природой, племенем и вечностью.
Неутомимый шаман перешел к следующей стадии посвящения. Он подхватил протянутую ему соплеменником глиняную чашку с краской и, не прекращая танца, легкими мазками тонкой кисти принялся разрисовывать тела молодых воинов.
Через десять минут торсы молодых баквена и питерских ментов украшали геометрические узоры, напоминающие крокодилью кожу.
Ритуал продолжился «хороводом»: шаман дал отмашку, и воины пустились в танец вокруг костра, синхронно подпрыгивая. Посвященные остались на месте — им предстояло выпить воинское зелье.
Вася покорно принял из рук шамана черную чашу с бело-зеленой жидкостью и, втянув в себя пряный запах чужеродного зелья, резко выдохнул и отхлебнул напиток.
Шаман улыбнулся и одобрительно закивал.
Рогов передал чашу Игорю.
— Ну как, Вася? — прошептал Плахов.
— Терпимо. Только вяжет немного.
Плахов сделал большой глоток и передал чашу следующему воину.
Уваров постучал в номер к Рыбакову с небольшим опозданием. Андрей Борисович сидел за столом, который украшали початая бутылка виски и два стакана. Уваров хмыкнул и выставил на стол литровую бутылку водки. Никакого особого плана у него не имелось. Он рассчитывал банально напоить собеседника, дабы тот под воздействием алкоголя развязал язычок. Примерно то же самое задумал и хозяин номера. Оставалось ждать, кто кого перепьет. Каждый заранее считал себя в этом деле чемпионом, как и подобает русскому человеку.
— Закуска есть?
— В холодильнике посмотри, — разрешил Эндрю.
Никита открыл холодильник, но обнаружил только большую чашку колотого льда.
— Мы люди не гордые, — улыбнулся Уваров. — И льдом захрумкаем.
Никита с ходу налил себе стакан водки, не обращая внимания на мрачную физиономию собеседника.
— Прозит! — произнес он тост. — За знакомство!
Рыбаков отпил глоток из своего стакана, Уваров единым махом опрокинул в себя водку и захрустел льдом.
— Ты мне внятно можешь сказать, кто ты такой и чего хочешь? — Лысый раздраженно уставился на собеседника.
— Неужели сам еще не понял?
— А что я должен понять?!
— О-о-о… Я считал, ты умнее, — протянул Уваров, посасывая кусочек льда. — Ты подумай, капитан…
— Плевать мне, что ты считаешь! — повысил голос Эндрю. — С кем это ты по телефону болтал? Там, у крокодилов.
— Не кипешись, братишка… Сам знаешь, в нашем деле главное — выдержка, трезвая голова и здоровая печень. Дойдем и до полковника. Между первой и второй. Ну, как говорится…
Уваров до краев наполнил стакан Рыбакова. Фишер тот же номер повторил с водкой.
— Давай, Андрюха, за родину, которая ждет. — Посуровев, Уваров молча влил в себя огненную воду. Оппонент последовал его примеру.
— Закусь мог бы и получше приготовить, — пожурил Уваров, отправляя в рот кубик льда. — Отвык небось на чужбине от соленых огурцов.
— Хорош водку мутить. Или ты Балда из сказки?
— Плохо ты, капитан, обо мне думаешь, — вздохнул Уваров. — Ой плохо… Я к тебе с душой, а ты… Нехорошо.
— Тогда ты — мент, — не унимался Рыбаков.
— Ага. Из Анголы, — нагло ухмыльнулся Уваров.
Андрей Борисович потихоньку закипал, с трудом подавляя желание накинуться на неприятеля.
