яблоками. Их грузили последними.
Вокруг нас собрались уже все. Подошёл Герман.
— Ну и что будем делать, Андрей? — спросил капитан.
Люси обхватила меня, как будто испугалась, что сейчас её оторвут от меня и каким-то способом отправят назад.
Я взглянул на шкипера и пожал плечами. В голове была полная мешанина, и никакого решения этого вопроса я пока не видел.
Высадить Люси на берег вместе с кем-то из ребят? Но нас и так не много — это раз, а во-вторых, на берегу может быть небезопасно, а подвергать её риску я категорически не хотел.
И тут эта хитрюга спросила:
— А ты научишь меня стрелять?
Ребята, что стояли вокруг, заулыбались и потихоньку стали расходиться. По-моему, они поняли, что как минимум ночь Люси поведёт на корабле.
Утром я попытался её поругать и объяснить, что теперь тётя Таня и дядя Марк будут переживать, не зная куда она делась. Но, похоже у Люси всё было продумано.
— Я всё рассказала Кольке, который помогает дяде Марку в таверне, и он всё им объяснил, когда судно ушло из порта.
Ну и что с ней делать? Я почесал затылок…
— Ладно, иди поешь и потом будем с тобой учиться разбирать и чистить оружие. Парни, — обратился я к своим бойцам, — если кому надо почистить пистолеты и карабины, несите их сюда, Люси любезно согласилась всё почистить. — Я незаметно подмигнул товарищам.
Через полчаса, по-моему, всё что могло стрелять лежало у наших ног. Герман, улыбаясь, предложил ещё и пушки осмотреть, и я уже хотел согласиться и на это, но видя округлившиеся глаза сестрёнки, с серьёзным видом ответил, что этим мы займёмся завтра.
Насчет того, чтобы учить Люси стрелять, надо было подумать. Ничего из того оружия, что было в отряде для неё не подходило. Всё было тяжёлое и с сильной отдачей. Даже пистолет она вряд ли удержит в руке после выстрела. И тут капитан неожиданно принёс маленький, почти игрушечный пистолетик. Он заряжался двумя небольшими, но вполне боевыми патронами. Пощёлкав в холостую курком (сил у девочки на это хватило), Люси была довольна, и сразу попыталась куда-то пристроить это оружие, но я забрал пистолет и сказал, что пока не научится разбирать и собирать — стрелять не будет.
Надо признаться, что за время плавания, Люси полностью овладела навыками разборки и сборки всех видов оружия, что было на корабле. И даже пушки мы с ней осмотрели, и разок даже выстрелили (с разрешения капитана, конечно), чтобы она знала, как это делается и сколько грохота при этом бывает.
Показал я ей и автомат, из которого она тоже раз выстрелила. Это оружие ей очень понравилось, но было для неё великовато, хотя и по весу, и то что оно стреляло без отдачи, вполне подходило ей. Пистолет, который стрелял усыпляющими шипами я тоже показал, но и только. Ни разбирать, ни стрелять из него мы, конечно же, не стали.
Вместе с изучением огнестрельного оружия Люси начала тренироваться метать ножи, и хоть сил у неё было немного, но она, этот временный недостаток, компенсировала прирождённой ловкостью. И эти, довольно опасные предметы, всё чаще и чаще стали вонзаться в доску, на радость мне. Я из десяти ножей девять кидал точно в центральный круг, размером с ладонь.
Дни проходили незаметно, и на шестой день, моя сестра преподнесла очередной сюрприз, когда вышла к обеду в матросской робе и штанах. И главное! Волосы её были коротко острижены. Я чуть не слетел с бочки, на которой пристроился перекусить. Да что я, Силантий перевернул на себя чашку с едой! А это на моей памяти случилось впервые.
— Я буду матросом, — с серьёзным видом сказала девочка, похожая на мальчика.
Несколько человек, кто уже начали есть подавились и кинулись к бортам, чтобы откашляться.
Герман тоже был в шоке, но потом он улыбнулся и сказал:
— Ну что, Счастливчик, поспорим, что твоя сестра станет моряком, а не наёмником.
— Она станет морским наёмником, — хмуро проговорил я и принялся есть…
Погода нам сопутствовала и судно уже через десять дней приблизилось к точке помеченной буквой «А». За всё время плавания, ничего неожиданного с нами не произошло. Если не считать появление Люси, конечно. Два дня назад попался нам пиратский корабль, который попытался нас догнать, но мы двигались чуть ли не в два раза быстрее его, и поэтому он быстро отстал и скрылся за горизонтом.
Вечером встав на якорь в небольшой бухте, мы решили с утра высадить несколько человек для осмотра побережья, а с корабля внимательно осмотреть прибрежные воды. Берег здесь был каменистый и довольно крутой и если бы вход был где-то в самом обрыве, то он хорошо был бы виден с воды. Поэтому я считал, что он должен быть где-то наверху, недалеко от берега.
Утром мы на двух шлюпках высадились на землю. На корабле я оставил Люси, как она не просилась, и двоих своих ребят — братьев-близнецов. Шхуна снялась с якоря и медленно пошла вдоль побережья.
С трудом поднявшись наверх, наш отряд рассредоточился и двинулся осматривать местность. Весь день мы проходили, проползали, пролазили по всей окрестности, но ничего, что могло бы быть входом не нашли. Я время от времени посматривал на Михаила, но тот только отрицательно качал головой. На завтра решено было пройти дальше по побережью, в ту же сторону куда ушёл корабль.
И только через день наш следопыт нашёл странный гладкий камень с вдавленным в него отпечатком ботинка. Осмотрев рисунок отпечатка, мы сразу узнали в нём след от чужеземной обуви.
— И что надо сделать, наступить что ли? — послышался чей-то вопрос.
— Похоже на то, — ответил Миха, — только, думаю, надо чтобы обувь была такая же, что бы рисунок совпал.
— Так может размер не подойти. — Силантий выставил свой ботинок, явно больше того следа, что мы обнаружили.
— Не думаю, что это важно, но давайте подберём подходящий размер. — Следопыт осмотрел наши ноги.
А вот ботинки иноземцев оказались не у всех. Кто-то был в привычных сапогах, а кто-то в мягкой обуви с толстой подошвой, пошитой местными сапожниками.
Только у Силантия, Никиты и меня была нужная обувь.
— Ну, пробуйте, — Силантий отошёл в сторону.
Наш стрелок наступил на след и небольшое дерево, росшее рядом начало подниматься вверх, открывая спуск похожий на тот, что был на базе номер два.
— Теперь твоя очередь, Счастливчик, — тихо проговорил Михаил.
Я подошёл к спуску.
— Счастливчик, номер сто семьдесят три.
В ответ раздался тот же голос, что и
