и не жалею, туда ему, обманщику, и дорога!.. Я коров лечила. Слова хорошие знала... От стариков еще научена была. Ну и травы нужные собирала... Не черный ведь заговор, а светлый говорила... Добро делала, о зле не думала... Многие мне своих коров водили. Иным помогало... Так этот поп жаднющий с амвона объявил, что ко мне ходить грешно! А я только чистые слова знаю и травы хорошие... Только, мол, святая вода помогает, ветеринар и святой Влас!.. Ну, кое-кто послушался его. А мне-то и горя мало. Ведь и про девок сказано: девушки не травушки, не вырастут без Славушки. А я-то уж и в гроб гляжу. Так подавно... Только вот заболела у попа корова, есть перестала... В точку уставилась, смотрит сумно. Он ее кропил... Ветеринара звал — не помогает. Одним вечером гляжу: долгополый на мое крылечко ногу ставит. Чего, думаю, ему надо? А он так сторожко, оглядываясь, пришептывает:
«Бабка Дарья, грех на прошлое серчать, мне эти слова надо было говорить по штату. А ты мне помоги, спаси мою коровушку, так я тебе воздам сторицей».
Ну нет, я на эту удочку не клюнула, не пала, как голубь на его зерно.
«Постой,—громко говорю,—ты, кажется, меня с амвона срамил?»
«Тише, тише разговаривай»,— опасается долгогривый.
Ну, а я нарочно голос подымаю, спуску не даю.
«Да как тебе не совестно?» — кричу.
Ну, тут народу набежало достаточно. Поп-то от сраму сбежал, подобрав рясу... Вскорости мы колхоз завели и его места решили...
— Ну, если он обманщик был, так другого, правильного, можно ведь было поставить. К чему же церковь-то закрыли?
— Ну, сразу видать, что не колхозник ты. Откуда, во- первых, правильного попа можно достать? А потом, для кино.собраний, и канцелярий, и всяких колхозных дел где место взять? Пока не окрепли, не могли строить, а теперь там амбар колхозный. И председательша лозунг повесила: «Слову вера, хлебу мера, а деньгам счет»... Нет, это мы правильно сделали с церковью, а вот другие, надо сказать, поторопились;
— Э, бабка, все, наверно, так думают!
Тем временем мы, проехав деревушку, где никогда не было даже и часовни, въехали в районное село.
— Работает у вас церковь? — спросил Леша у одного из встречных.
Тот только недоуменно.взглянул на Лешу и, махнув рукой, не стал даже отвечать.
У околицы старушка с полным кузовом грибов ответила Леше так:
— Давно попа не держим... Когда это дело ликвидировали, церковный староста очень испугался, что этим званьем он себя замарал. Он ключ от церкви в райзу носил, не приняли, сельсоветчику сдавал, тот не взял. Так напоследок он рассердился, ключи на паперть положил, и они с месяц там и: провалялись, пока комиссия с городу не наехала... Нет, службы в церкви у нас нет. А вы что, любопытствуете следы пуль английских посмотреть? Сохранились следы... Бой был на нашем месте большой... Летом в церкви пионерский выездной лагерь с фабрики стоял. Пионеры только недавно уехали.
— Нет, лагерем не интересуемся. А где вы детей крестите-то?
— А и не крестим. Раз уж родился в советское время, так просто записываем. А кому приспичит — в город ездит.
— Придется в город податься,— сказала наша пассажирка.
И Леша снова погнал свою «кобылу».
— А что с поповской коровой-то стало? — спросил Вильби, и запах крепкого табаку заглушил бензинные запахи.
Вильби всегда докапывался до корня.
— Ничего не стало. Выздоровела... Теперь на колхозной ферме, к первому месту подбирается... Чуя неминуемую беду свою, поп решил напоследок извести скотину... Горе горюй, а руками воюй... Только хотел-то он воевать чужими руками. Сам скотину резать не то не умел, не то крови боялся, не то кары страшился — не скажу... Только проходил, в тот день один лесоруб через нашу деревню. У попа заночевал. Поп его и подбил корову зарезать: «Дам я тебе за это восемь фунтов мяса»,
Тот и согласился. Человек он прохожий... Только забыла я .тебе, родимый, сказать, что лесоруб-то прохожий был косой. Один глаз на нас, другой в Арзамас... Так-то... Вот утром выходят они корову резать. Поп за рога держать взялся, а лесоруб топор поднял, метился, куда бы ему ударить. А он косой. В разные стороны глаза кидает, а попу потому и кажется, что лесоруб все в него метит...
«Ты так и рубить будешь, как целишь?» — спрашивает поп.
Тот и отвечает:
«А то как же!».
Поп как перепугался... Рога держать оставил... В другой конец двора убег...
А лесоруб и говорит:
«Чего ты испугался? Иди держи корову, я убивать ее буду».
Поп из угла выбрался. За рога взялся. Лесоруб опять целится. Он-то, косоглаз, а попу снова кажется, что на него целит. Он опять:
«Ты туда и будешь бить, куда метишь?»
«Конечно...»
Ну, поп снова и отбежал в сторону... Так у них ничего и не вышло. Только лесоруб очень рассердился на попа. Он ушел и Рыкову нашему все обсказал, про корову и про попа. Тот быстро обернулся... Ну, а корова хорошая, Мотя за ней первой глаз имеет.
— Чего же ты, бабушка, в такое путешествие с ребятами пошла пёхом?
— Да уж больно редко почтовая машина ходит... Раз в день... Всех не заберет...
— Нет, вы только полюбуйтесь, вы только посмотрите на эту девицу,— громко смеялся Леша.— Она жалуется на транспорт... убиться можно! А раньше ты. о машине думала?
— Да чего о машине,— сказала старушка,— раньше и этой дороги здесь не было...
ДВАДЦАТЬ ДВА АЭРОПЛАНА
— Мне больше всего в Дарье Тимофеевне-то нравится, — сказал, смеясь, Леша,— что она недовольна нашим автотранспортом. И то правда. Скоро мы на аэропланах по всей республике будем разлетывать в частном порядке. А в нашей Карелии в первую голову... Уже открыты линии Петрозаводск — Заонежье. Из Петрозаводска через Онежское — в Пудож. Петрозаводск — Ухта и Петрозаводск — Ленинград. Скоро еще новые регулярные линии откроются. Да, была бы наша республика самая аэрофицированная в Союзе, если бы Вернер Лехтимяки привез самые простые и дешевые машины.
— Что ты знаешь про Вернера Лехтимяки? — оживился Вильби.
— Немного, да зато все хорошее. Мне летчики в нашем аэроклубе рассказывали...
Я тоже вспомнил встречу с Вернером Лехтимяки, высоким блондином с бритыми розовыми щеками, очень похожим на добродушного англичанина-спортсмена или молодого банкира. Вернер Лехтимяки! В то время, когда мы встретились с ним, он руководил постройкой авторемонтного
