коротко кивнул. – Я вообще не знаю, чем это закончится, но на всякий случай придумай ей место жительства в столице. Но и не прячь ее: спрятанное ищут. Что-то нейтральное.
– Согласна, – повторила за ним Лесли.
Удивительно приятная черта их семьи – Гавелы со своими характерами, такими отличными друг от друга и яркими, всегда быстро договаривались и не могли разругаться всерьез.
– Я уже придумала идеальную ширму всей твоей загадочной кампании, – деловито продолжила Лесли, расхаживая по приемной. – Я полчаса назад посоветовалась с магистрами Ордена. Сегодня пятидесятый день со дня трагедии, случившейся с пальерским эскадроном. По традиции этот срок означает, что рыцари должны передать все, что считали своим наследством и наследием, Ордену или своим семьям. Я уже распорядилась подготовить к вашему выходу памятную табличку, которую ты лично…
– Мам, прости, очень глупо главнокомандующему ехать во время войны на другой конец страны, чтобы вешать табличку, – он скрестил руки, выказывая ей скепсис.
– Твой сан не дает тебе права меня перебивать, – она широко улыбнулась ему, когда Илия выдал положенное извинение. – Конечно, все так. Поэтому в знаменательную дату ты едешь и выказать дань уважения, и подписать первый вариант архитектурного проекта по восстановлению замка. Пальеры принесли огромную пользу в войне, и приток новой крови в Ордене просто необходим. И, в конце концов, они привели тебя на трон.
Было заметно, как Тристан приосанился после ее слов.
– Только повсюду трубят, будто это исключительно заслуга агнологов, – заметил Илия.
– Так не дай умалить их жертвы. И подвига. Одних жертв мало, нужны и свершения, – Лесли развела руками. – Что ж, а я тем временем тоже не останусь без дела. С завтрашнего дня я объявлю, что организую особый фонд.
– Можем ли мы себе позволить еще один? – нахмурился Илия, прикидывая и суммы, и возмущения министра финансов на ближайшем заседании правительства.
– Не беспокойся, не из казны. Из семейных сбережений. Хотя придется потратить много, дело того стоит. Фонд будет заниматься просвещением семей военных и пропагандой в целом. Мы месяц списывали твое поведение на ветеранскую болезнь, и я столько всего изучила. Когда война закончится, солдаты вернутся домой: кто-то ушел юношей и десять лет отдал фронту, кто-то ушел год назад и даже не успел свыкнуться с его реалиями. И у всех будет одна проблема: в тылу привыкли жить без них. Как бы горько это ни звучало, ждут тех людей, которые уходили, а не измученных солдат. Потому что никто не знает, как себя с ними вести. Требовать немедля изменить свои привычки и влиться в мирную жизнь? Оставить их разбираться в одиночку? Потакать во всем, хвалить и бояться шуметь в присутствии? Ни один из этих ответов не является верным. Ты еще не представляешь, а я знаю, что неготовность к последствиям войны привела к революции в Радожнах, голоду в Кнуде и финансовому обвалу в Эскалоте. И причин было много, а описанная мной – совсем не на последнем месте по значимости.
Она закончила и вскинула голову, гордая своим наблюдением. Илия признавался себе, что сегодня Лесли во всем права.
– Ты точно сумеешь это воплотить? – коротко уточнил он.
– Да. Фонд отведет от нас все подозрения. Слухи о твоей невменяемости уже поползли по дворцу, а значит, скоро хлынут за его пределы. Мы не будем делать никаких заявлений, но чуть позже ты и пальеры сниметесь в небольших лентах, где поделитесь своим опытом и произнесете необходимые слова. Все решат, что ты действительно слышал «эхо окопов», но справился с недугом. А пример вдохновит людей. Я приглашу к себе мадам Поузи, пусть она займется сценариями.
Когда она кокетливо улыбнулась, будто ликуя, – «смотри, какая у тебя гениальная мать», – Илия почувствовал, что и ужас перед нависшим массивом истории отступил. Огромная туча опасений, пророчеств и непреклонной статистики рассеялась перед лучами сияющей Лесли Гавел. Она так хотела быть полезной здесь, в то время как министр всеми силами сражался за Илию в Кнуде. Семья сплотилась вокруг Илии, бросив на защиту короны всю свою верность, храбрость и мудрость. Илии ничего не оставалось, кроме как восхититься и довериться им – хотя бы им и Тристану.
Когда чемоданы были собраны, а пальеры выстроились у парадного выхода, в коридоре у королевских покоев к Тристану подошел один из придворных юристов и что-то поспешно зашептал ему на ухо. Но рыцарь его одернул: «Здесь король». Из приоткрытых дверей вышел Илия, и юристу ничего не оставалось, как принести извинения, поклониться и спросить дозволения обратиться к адъютанту.
– У меня никак нет времени, – по-армейски отказал Тристан. – Я должен сопровождать Его Истинность.
– Сложная ситуация, Ваше Ве… Истинность. Позвольте объяснить кратко? – спросил юрист у короля и, убедившись, что его готовы выслушать, продолжил: – Сегодня пятидесятый день после битвы при Горме, я должен вручить положенное вам наследство, сэр Трувер. Так как вы являетесь королевским адъютантом, процедуру должен на всех этапах осуществлять ваш покорный слуга. К сожалению, если вы сегодня не вступите в наследство, я буду вынужден аннулировать завещание и утилизировать все бумаги, а ценности…
Не любивший перебивать собеседников Тристан осторожно выставил ладонь и поинтересовался:
– О каком наследстве речь?
– Виноват! Из-за суматохи забыл. Ваш покойный наставник сэр Петер Мерсигер завещал вам некоторое свое имущество. Вот, минуту, – он покопался в документах. – Опись положенного к выдаче: пакет документов в единственном экземпляре, письмо в запечатанном конверте в единственном экземпляре, меч наградной, предположительно обладающий культурной и исторической ценностью, в единственном экземпляре.
– Подождите, я за вами не поспеваю, но и не смею задерживать короля, – остановил адвоката Тристан.
– Ваша Истинность, вынужден просить, – он снова кланялся Илии, но тот дал знак, что не против, если он поторопится с объяснениями и бюрократическими преградами, отделяющими Тристана от важных для него вещей. – Сэр Трувер, просто подпишите вот здесь, здесь и тут, пожалуйста. И получите меч и бумаги, я вам их тотчас же принесу!
Бегло пробежав взглядом по документам, Тристан быстрым росчерком закончил процесс передачи ему наследства. Он только на миг вернулся в королевские покои, закинув в секретер полученные пакет и письмо. Было удивительно, но свой клинок он оставил у шкафа. Кивнув на меч Мерсигера, Илия спросил:
– А вдруг он не заточен или заржавел?
– Это неважно, – ответил Тристан на ходу, пока они спускались к рыцарям. – Оружие и амуниция – единственное наследство, которое пальер может завещать пальеру, получить его – большая честь. Оставив его здесь, я оскорблю память наставника. И потом, хочу прибыть в Пальер-де-Клев с его мечом.
Когда они вышли в холл, Илию встретил
