что тринадцатилетний Дэвид теперь содержал всю свою семью? Правда ли, что он пел в хоре синагоги и получал дополнительный доллар-другой, выступая на свадьбах и бар-мицвах? Правда ли, что ему нужно было двести долларов, чтобы купить газетный киоск? Получив утвердительный ответ на все эти вопросы, женщина вручила Дэвиду Сарноффу конверт и тихонько скрылась в ночи. В конверте было ровно двести долларов. Было ли это чудо, удача или что-то одно? Ответ на этот вопрос Дэвид Сарнофф узнает лишь много лет спустя.
Став владельцами собственного газетного киоска, Сарноффы переехали из своей квартиры на Монро-стрит в чуть более просторное помещение, поближе к своему новому бизнесу, на Западной Сорок шестой улице. И теперь, когда мать и братья были заняты бизнесом, а сам Дэвид дважды в день посещал с тележкой газетный киоск, он решил, что настал момент, когда он может получить постоянную работу с окладом. Учеба в школе для него закончилась, а в те времена не было никаких требований к бумаге, чтобы человек его возраста мог устроиться на постоянную работу. Занимаясь продажей газет, он многое узнал о силе прессы и даже использовал эти знания с пользой для себя в средней школе Стайвесанта. На уроке английского языка его учитель, обсуждая «Венецианского купца», привел персонажа Шейлока как «типичного» представителя еврейской жестокости и жадности. Дэвид Сарнофф выразил протест против такой трактовки, и был доставлен в кабинет директора за нарушение порядка в классе. Директор попытался уладить отношения между Дэвидом и учителем, но тот был непреклонен: либо Дэвид Сарнофф будет исключен из класса, либо он, учитель, уйдет в отставку. При этом Дэвид упомянул, что некоторые еврейские газеты, с которыми у него есть связи, могут заинтересоваться тем фактом, что в государственных школах Нью-Йорка преподается антисемитизм. Чудесным образом ситуация изменилась. Дэвид был восстановлен в классе английского языка, а заявление об отставке учителя было принято.
Подобный опыт заставил Сарноффа задуматься о карьере газетного репортера. В те времена, когда десятки нью-йоркских ежедневных газет ожесточенно конкурировали друг с другом за сенсации, тиражи и рекламные площади, жизнь репортера считалась захватывающей и гламурной. Газетный репортер должен был быть быстрым и находчивым, ему часто приходилось ввязываться в переделки и смелые авантюры, держа руку на пульсе большого города. И вот однажды днем Сарнофф отправился в офис газеты Джеймса Гордона Беннета «New York Herald» на Геральд-сквер. Беннетт, отец сенсационной «желтой» журналистики в Америке, превратил «Геральд» в одну из самых влиятельных газет в городе. Направленный в отдел кадров, Сарнофф получил информацию о том, что он может работать посыльным за пять долларов в неделю плюс десять центов в час за сверхурочную работу, ему выдали форму и велосипед. Была только одна проблема: его новым работодателем оказалась вовсе не газета «New York Herald». Это была компания «Commercial Cable Company», чьи офисы находились по соседству. Он зашел не в то здание. Так, благодаря удаче или счастливой случайности, будущий председатель совета директоров «Radio Corporation of America» оказался не в газетном бизнесе, а в зарождающейся индустрии радио и электроники — той самой индустрии, которая при жизни Сарноффа стала причиной гибели большинства нью-йоркских газет, включая «Геральд».
Так случилось, что одним из крупнейших абонентов Commercial Cable в то время была газета «Геральд», и значительная часть работы Сарноффа была связана с доставкой телеграфных депеш в газету и из нее. Для того чтобы понимать приоритет передаваемых сообщений, ему было необходимо быстро освоить азбуку Морзе. Таким образом, еще будучи подростком, он осознал растущее значение радиотелеграфии — «беспроводной», как ее называли, — как средства передачи новостей. В свободное время он начал читать все, что мог найти о новом способе связи, а в свободные часы ему разрешалось тренироваться на телеграфном ключе и записывать кодированные разговоры между своим офисом на Геральд-сквер и молодым коллегой, работавшим в офисе компании Commercial Cable в центре города на Брод-стрит.
С начала века в области радиосвязи были достигнуты большие успехи. В 1901 году детище Гульельмо Маркони продемонстрировало свои глобальные возможности, когда слабый сигнал, переданный через Атлантику с английского побережья Корнуолла, был принят в Сент-Джонсе (Ньюфаундленд), и уже совсем скоро по примитивным эфирным частотам помимо точек и тире стали передаваться голоса и обрывки музыки, хотя зачастую и очень неразборчиво. Не нужно было обладать большим воображением, чтобы понять, что по мере совершенствования техники эфир можно использовать для передачи не только новостей, но и развлечений из одной части света в другую, и что эти развлечения могут иметь коммерческую ценность, подобно кинофильмам.
Военно-морской флот США дошел до того, что провел технико-экономическое обоснование возможности использования радиосигналов для замены стай почтовых голубей. Однако коммерческие возможности радио не привлекли внимания широкой общественности — возможно потому, что эту технологию было очень трудно представить. Было достаточно легко понять, как человеческий голос или электрический ток можно передать по проводам. Каждый ребенок, в конце концов, мог соорудить своеобразный телефон из двух бумажных стаканчиков и веревки, а использование телефонной связи в бизнесе и быту стремительно расширялось. Но то, что звуки могут распространяться по пустому эфиру в электронном виде, было трудно понять, как и то, что однажды будет создана система, позволяющая наполнить эфир тысячами невидимых цветных картинок, которые смогут улавливать миллионы домашних приемников. Для широкой публики радио оставалось интересной штуковиной, уделом нескольких ученых и операторов, разбросанных по горстке станций в отдаленных местах, но не имело большого социального значения. Когда было объявлено о планах строительства флагманского корабля британской компании White Star Line «Титаник» и стало известно, что судно будет оснащено системой радиосвязи, большинство людей предположили, что это не более чем рекламная уловка. Когда Дэвид Сарнофф попытался объяснить своей матери, что такое радиотелеграфия и радиотелефонная связь, Лия Сарнофф не смогла этого понять, и поэтому не имела представления о новой работе сына. Это смущало ее. Когда друзья спросили Лию, чем занимается юный Дэвид, она сказала, что он стал сантехником, на что они ответили: «Вот и славно!».
Однако сантехника была единственным предприятием, которым Дэвид Сарнофф не занимался. Каждое утро, прежде чем прийти на работу в компанию Commercial Cable, он четыре часа собирал и доставлял газеты в семейный газетный киоск. По вечерам, когда он не изучал электронику, он занимался хором. Однако в 1906 году, когда Сарноффу не исполнилось и шестнадцати лет, произошли два взаимосвязанных события, которые на время приостановили его карьеру. Приближались еврейские праздники Рош Хашана и Йом Кипур, и Сарнофф попросил у своего работодателя отгулы без содержания, объяснив
