место.
Старик тем временем взял рог единорога, и выцарапывал им символы прямо на клинке, выше места, с которым работал Марв. В отличие от рунического мелка, рог не светился при начертании, и не было заметно какой-либо магии, исходящей из него. Чего нельзя было сказать о теле Яр Сиэля. Из рук, плеч, даже лица старика исходили какие-то воздушные, бледные нити. Словно дым или туман, только гораздо более невесомые и насыщенные. Я почему-то ощутил дикую тоску, глядя на них, а в голове упорно проносилась мысль, что Яр отдаёт свою душу.
И вправду — с каждым новым начертанным знаком на черном клинке, из тела старика выходило все меньше и меньше струй бледного дыма. Словно они заканчивались. В конце-концов старик закончил последний знак, отдав последние бледные призрачные струи, и грузно свалился на пол.
Тело, управляемое Марвом, не обратило на это внимания. Оно продолжало добавлять ингредиенты и что-то бубнить себе под нос. Я не разбирал слов, хотя и находился поблизости. Видимо дело было в том, что язык был мне совершенно не знаком.
И вот, после очередного слова Марва, клинок вдруг ослепительно засиял. Раздался душераздирающий вопль, перешедший на крик. И как ни странно, чувство было, что крик исходит именно из самого клинка. Теперь оружие покрывала овальная аура прозрачно-коричневого цвета.
А затем всё было закончено. Я снова находился внутри своего тела. Передо мной лежал всё тот же черный клинок, разве что теперь у него появилось лезвие, выглядевшее жутко острым. Да и в целом, от оружия теперь исходило странное ощущение мощи. Подобное я испытывал, когда впервые увидел меч и топор командира Вириана. Помнится он даже как-то назвал их…
"Их имена Эндерваль и Миасгэр" — напомнил мне Марв.
— Да, точно! Так своё оружие назвал командор Вириан!
Мара промолчал. Что-то в нём изменилось, и я это ощущал. Он как будто погрустнел.
Не придавая состоянию Марва особого значения, я сделал несколько пробных взмахов своим новым мечом. Ощущения были просто великолепные! Меч казался невесомым, словно был частью меня и даже больше. Возникало чувство, словно он помогает мне. А ещё от него шло дикое ощущение мощи и казалось, что с ним я могу разрубить что угодно.
— Надо тоже дать имя моему мечу, Марв! Он чудесен!
"У него уже есть имя, Реул" — хоть голос шёл и изнутри, я чувствовал в нём глубокую грусть. Хотелось как-то помочь Марву, успокоить его. Я заозирался по сторонам, в поисках идей, как это сделать. И тут вдруг увидел продолжавшего лежать лицом вниз старика, о котором совсем забыл.
— Марв, что это с ним? Он потерял сознание?
Марв молчал, и я не понял это безразличие внутреннего голоса к старику. Я опустился к Яр Сиэлю, и потормошил его за плечи
— Эй, очнись. Старик. Эй, ты чего?
"Имя твоего меча, Яр Сиэль" — вдруг произнёс Марв. Но я мысленно отмахнулся от него и продолжал трясти старика. В душе зрело предчувствие беды.
— Старик, проснись. Старик, ты сделал такой прекрасный меч! Ты чего это не приходишь в себя?
Я тряс его тело, хотя и сам уже всё понимал. Глубоко в душе часть меня знала, что случилось непоправимое, но другая часть упорно не хотела этого принимать, и я всё тряс старика, пытаясь привести его в чувство.
Голос Марва раздался, словно гром посреди ясного дня:
"Он мёртв, Реул"
Глава 31. Крепость Зорингтона
Довольно долго я просидел в лавке, на деревянном полу, в окружении клинков и мебели. Я смотрел не на тело старика, а куда-то вдаль, словно и не замечая ничего. Марв не беспокоил меня, и всё это время хранил молчание.
Что меня так задело? Смерть старика? Но я же уже видел смерти людей в игре, и часто относился к ним спокойно! Тогда что? Я пошевелил рукой, замечая чёрный меч, который по прежнему держал при себе. Он покоился в ладони так долго, что я даже перестал его замечать.
Клинок был потрясающе красив! По плоской части проходили светящиеся бледно-зелёные руны, от самого оружия шла аура мощи, и глядя на него меня охватывало ощущение старости и древности этого оружия. Казалось, его пропитала сама история, и этот меч, умей он говорить, многое бы мог поведать мне и рассказать.
Я попробовал приподняться, но ноги сильно затекли от долгого сидения. Всё-таки… не мог я понять своих чувств, и если бы не необходимость встречаться с друзьями, я наверное так бы и провёл остаток дня в этой лавке.
Комм запищал. Это поставленный заранее будильник напоминал, что до нашего похода в Зорингтон осталось полчаса. Мне уже пора была идти, но перед уходом я всё же подошёл к телу старика, впервые посмотрев на него. Смерть не изуродовала его, напротив — принесла покой и умиротворение. А ещё я понял, что не могу оставить его так просто вот здесь, не похоронив.
"Его нельзя хоронить. Лучше коснись его тела своим новым мечом" предложил мне внутренний голос.
Я пожал плечами и сделал, как попросил Марв. Стоило оружию коснуться старой пыльной одежды старика, как тело вдруг неожиданно рассыпалось. Тысячи мельчайших синих частичек света вдруг появились взамен кожи и плоти, и формируясь в шарики энергии, медленно потянулись к моему клинку.
Я даже поднял его выше, заинтересованный процессом, но частички-шарики не останавливались и послушно следовали за оружием. Касаясь клинка Яр Сиэль, они впитывались внутрь его чёрной стали и исчезали. Вскоре последний из них впитался в меч, а на полу осталось лишь тряпьё старика. Ни следов крови, ни каких либо напоминаний об ушедшем.
"Старик завещал тебе свою лавку. Попросил закрыть её перед уходом. Ключи можешь взять в столе"
Я всё ещё молчал, хотя слышал Марва. Мне не хотелось говорить. Отыскав связку ключей — большое медное кольцо с тремя разными ключами, я покинул помещение. Недолго провозившись с добротным замком, я решил всё-таки забыть на время о произошедшем и сосредоточиться на предстоящем мне сражении.
Уже минут через десять я проходил через портал Мидгарда обратно в Аваларию.
Эсмин и Фил обнаружились тут же. Когда я увидел их, то даже удивился. Мне казалось, что эти вечные хулиганы "штрафные" уж точно опоздают, но никак не прибудут заранее. Однако они ждали меня и выглядели полностью готовыми к походу: за плечами виднелись рюкзаки, в руках у Фила было копьё, а Эсмин уверенно держал флакс.
— Это не флакс, а фрист, — пояснил Эсмин, когда я спросил его об оружии: шест, напоминавшем
