пение, как будто вырывающееся из входа в пещеру, и не мог усомниться в достоверности происходившего. Однако, воспринималось это не как голоса суровых духов, но как галдёж, смех и крики распевающих песни молодых людей; переглянувшись ещё раз с господином N, я сразу понял, что и он думает то же: трудно было себе представить, что же это за духи?
Случайно взглянув на Кимура-сэнсэя, я заметил, что глаза у него спокойно прикрыты, и он не перестаёт дуть в каменную флейту. На лице его не появилось ни тени смятенности. Тем временем хор голосов, пронизываемый флейтой, продолжал звучать, то усиливаясь, то опадая, подобно далёкому шуму волн.
«…Хотя волны четырёх морей сейчас и успокоились,
Страна Ямато у восхода солнца
Явила в мире эру довольства и покоя,[112]
А при почтенном Нинтоку[113] мир снизошёл на все земли,
Люди неспешно обменивались спокойными улыбками.
Теперь же выгода и ущерб перепутались, враги и „свои“ перемешались.
Заморские деньги подгоняют людей.
Те, кто не желает больше сражаться, полюбили и низость, и подлость.
Одни лишь скверные сражения окутаны в их представлении мраком.
Муж и жена, близкие друзья не в состоянии поверить друг другу.
Человеческий обман стал источником средств к существованию.
Лицемерный семейный уют окутал мир.
Сила умаляется, мускулы презираются.
Молодым заткнули рты
Ленью, наркотиками и войной.
Кроме того, на путь малых намерений и отсутствия стремлений
Собраны они, подобно овцам.
Даже удовольствия утратили свою суть.
Дух полностью сгнил.
Старики низменно стремятся к самоутверждению и сохранению,
Множась под небом, прикрываясь именем добродетели.
Правда и истина спрятаны и сокрыты, настоящие чувства больны.
Ноги идущих по пути людей не испытывают желания прыгать.
Вообще всё пронизывает слабоумный смех.
На лбах бредущих людей проступает надпись о смерти их духа.
Радость и грусть исчезают мгновенно.
Чистотой торгуют, искренность чахнет.
Если думать лишь о деньгах, деньгах, то
Человеческая стоимость станет презреннее денег.
Люди, выступающие против мира, образуют школу противящихся,
Владеют тихим пристанищем свежего ума;
Люди, преуспевающие в мире, в самоудовлетворённости
Сонно дышат в ноздри.
Вторично чахнущая красота разносится по всему миру.
Истиной называют лишь низкую истину.
Развелось столько повозок, дурная скорость рвёт в клочья дух;
Возводят высокие постройки, но рушат высокую честь.
Из бесчисленных окон светит и сияет желание и неудовлетворённость.
Солнце, восходящее утро за утром, окутано смогом.
Чувства притупляются, острые углы стираются.
Сильные, мужественные духом торгуют землёй.
Бурлящая кровь замутилась и вся собралась в отстойнике мира.
Хлынувшая чистая кровь полностью истощилась.
Парившие в небе сломали крылья.
Над неувядающим бессмертием насмехаются белые муравьи.
И в такой день
Император соизволил стать человеком».
… … … … … … ……
По мере приближения к концу, хлопки ладонями становились всё энергичнее, голос — пронзительнее, звуки каменной флейты — всё выше, в словах всё отчётливее проступала злость и негодование. Но со словами «…соизволил стать человеком» песня вдруг резко прекратилась, как будто на кото порвалась струна.
Грудь Кавасаки-куна вздымалась от частого дыхания; какое-то время в полной тишине раздавалось лишь это дыхание да звуки каменной флейты. Похоже было, как если бы дыхательное горло Кавасаки-куна пыталось подражать звукам каменной флейты сэнсэя, однако это ему не удавалось, не по силам было обрести радость этого звука, и он как будто начинал задыхаться.
Вскоре звуки каменной флейты стихли. Кимура-сэнсэй отнял губы от отверстия и неспешно вытер инструмент белым полотном.
2
Какое-то время присутствия духов не ощущалось, как будто они давали людям время прийти в себя, и я, обменявшись взглядом с господином N и собравшись с мужеством, спросил сэнсэя — что это были за духи? Они довольно точно обрисовали нынешнее положение в мире, — можно ли предположить, что это, так сказать, «духи последних лет»?
Кимура-сэнсэй не спешил с ответом.
«Нет, не думаю, что это именно так,» — наконец вымолвил он.
По словам сэнсэя, трудно было точно сказать — что эго за духи, однако их было много, они были, похоже, молодыми и, несомненно, — высокого уровня; как сказано в труде его покойного отца «Тайные записки о передаче духов»
1. следует осведомляться об их прошлом, настоящем и будущем;
2. необходимо непременно различать истинных и ложных духов;
3. должно знать высшую, среднюю и низшую ступени духов;
4. должно знать о заслугах духа;
5. должно знать духов грубых, мягких, удачливых и со странностями;
6. должно знать духов, одержимых общественными и личными делами.
Есть также много прочих разновидностей, однако, по его личному разумению, этой ночью, безусловно, явились настоящие духи, относящиеся к высокому уровню, с заслугами, грубоватые, но одержимые общественными делами. Уже потом, когда прошла та ночь, я понял, насколько предположение сэнсэя попало в точку, а тогда я просто ещё раз с уважением признал его широкую осведомлённость; действительно, очень многое указывало на то, что они были одержимы общественными делами, как и было сказано в «Записках».
Кимура-сэнсэй заговорил вновь: «Хотя они и высказываются о нынешних временах, это — не обязательно ‘новые духи’. То, что они осуждают наш развращённый век, — совершенно очевидно. Что мне кажется удивительным, так это что за всем многоголосьем постоянно ощущается запах морской воды; кажется, что смотришь на широкую морскую гладь, в которой отражается лунный свет. Что это за духи? Откуда они собрались? Об этом я и хотел бы осведомиться».
Тут я весь обратился во внимание и стал слушать чистые и прозрачные звуки каменной флейты, которую вновь взял в руки сэнсэй.
Кавасаки-кун, подобно белой собаке, заслышавшей голос хозяина, поднял до того опущенную голову, выражение его лица изменилось, это не был более Кавасаки-кун с мягкими и слабыми чертами, я почувствовал, что вместо него возник некто с выражением жёстким и решительным. На лбу проступили морщины, глаза засверкали, даже мягкие до этого губы вытянулись в струнку, и перед нами предстал облик молодого воина, готового к сражению.
Кимура-сэнсэй отнял каменную флейту от губ.
«Что вы за духи, ответьте», — сказал он, чётко выговаривая слова.
В ответ из уст Кавасаки-кун зазвучал густой мужественный голос, ясно произнёсший: «Мы — духи преданных».
Нас охватила дрожь.
Однако Кимура-сэнсэй, нимало не смутившись, продолжал
