Ударилась лбом о стекло. Сама себе боялась признаться, что не только ради
Влада я пошла на это. Ради ребенка, которого больше нет. Ради надежды, что
Арман одумается, но он был непреклонен. Как бы отец и мой свёкор не трепались о моей неприкосновенности, Арман знал, что его предала именно я. Арман ненавидел ни меня, ни моего брата, детей и мужа. А я не могла допустить чтобы с ними случилось что-то по моей вине. За эти года, я полюбила Вугара, не так страстно, но полюбила, зная, что с ним, я, как за каменой стеной, правда он ничего об этом не знал, какой, я была на самом деле и что, связывало наших отцов.
Ходила по комнате взад-вперед уже черт знает сколько времени.
Хотела ли его увидеть, жалела ли я? Да. С каждым днем все сильнее. Если бы у меня только была возможность искупить свою вину — я бы сделала это, о чем бы Арман ни попросил.
Этого не будет. Черт возьми. Никогда.
Мы по разные стороны, и Арман, в отличие от меня, никому и ничему не уступит, будет неизменно ставить свои цели выше всего другого. В первую очередь он до последнего дюйма предан самому себе. Если я покинула его, да еще так гнусно — смерть мне. Все, кто когда-то были моими товарищами, теперь ставили мое имя наряду с теми, кого собирались свергнуть и навсегда запереть в тюрьме. И они правы.
Я присела на диван и закурила. В ушах до сих пор эхом проносились приглушенные, но несмолкающие крики тех несчастных, которых истязали в специальных кабинетах, пытаясь выбить с них достаточно информации. Не все люди были подвержены физической силе, и очень многие не выдерживали и часа пыток таких чудовищ, как Руслан Джабраилов.
Глава 34
«12 сентября»
Письмо Розе
В камере, ставшей мне и еще пятнадцати заключенным домом, я прошел окну. На нем — прочная решетка. Встал у него и покосился на своих ребят.
Многие из них уже давно сломались, но я знал, что их к жизни. Надеюсь, очень скоро. Мне многое повелось увидеть, пережить. Наверное, самым жестоким ударом было предательства Розы и её свадьба с сыном врага, то и дело которую крутили по телевизору и всем прямым трансляциям. Но я не сдался. Наоборот. Ожесточился еще больше
— Арман, нужны еще деньги, — ко мне подошел Дан, — сам понимаешь, охрана вечно молчать не будет.
С этим парнем я был знаком еще с детства. Нас вместе швыряли из приюта в приют, наказывали и избивали. Когда произошла облава, он так же был рядом со мной. В прочем, как и все те, что сейчас терзались в этой камере в специальной тюрьме, которую создали такие, как Генерал и отец Розы.
— Не вопрос, деньги будут, — сказал я. — Все будет, дружище. Нам главное добраться до моста.
Другой парень — Сэм — округлил глаза. Я его тоже очень давно знал.
— Посмотри на них, Арман… Многих неделю не кормили и там все больны, ни лекарств бл. ь, ни еды!
Я прищурил глаза.
— Ты сдаешься?
Сэм вжался в стену, поджал белые губы и покачал головой.
— Куда ты — туда и я, — найдя в себе силы, чтобы подняться, клятвенно
произнес он. — Так было всегда. Так и останется. Не сомневайся в моей верности тебе.
Я подошел к нему и хлопнул по плечу.
— Знаю, брат, знаю. Иди к ублюдкам, скажи, что деньги будут вечером.
Сэм кивнул и скрылся в глубине камеры. Дан взглянул на меня.
— Я тоже не сомневаюсь, Арман. Просто если не они нас грохнут, то убьет голод или дикие звери в местности!
Я ответил ему гулким молчанием. Они все были до чертиков напуганы происходящим с ними. Никто не ожидал, что Роза сдаст нас отцу с генералом, а сама благополучно выскочит замуж за его сынка, и переметнется на их сторону. Ее поступок подорвал все, во что мы свято верили. Многие батальоны разгромлены, как и надежда многих. Кто-то окончательно сломался, а кто-то, как я и мои парни, закалился и идет дальше. Мы не остановимся.
— Ты хочешь сгнить заживо здесь?
Дан судорожно затряс головой.
— Конечно, нет! но нас ничтожно мало по сравнению с ними…
— Мы всю жизнь к этому готовились, обратной дороги нет, Дан!
Он оперся о стенку, больше ничего не сказав, но во взгляде, который все еще покоился на моем угрюмом лице, я видел недосказанность. Он не решался задать мне некоторые вопросы, на которые я до сих пор непредсказуемо реагировал.
— Если ты хочешь узнать про нее, то можешь не переживать, — проговорил я, злобно оскалившись. — Я лично оторву ей голову. Я убью ее.
Дан сохранял молчание. Сказанные мною слова отдавались в голове многослойным эхом, проносились по телу буйствующими волнами. Я старался не произносить ничего подобного вслух, желая оставить мысли о ненависти к Розе при себе. Это было настолько сокровенным и причиняло мне колоссальную боль, что, делясь с кем-то, я испытывал уязвимость.
— Да, я убью ее, — с нажимом повторил я, так как чувствовал недоверие
Дана. — Но тронуть ее могу только я, и умрет она лишь от моих рук.
Дан горько усмехнулся, подняв взгляд на потолок.
— Ты ее любишь, поэтому не тронешь. Не простишь, но убить не сможешь.
Я заиграл желваками.
— Плохо ты меня знаешь.
Он сполз по стене, присев на корточки.
— Если ты этого не сделаешь, то моя рука не дрогнет. Будь уверен, Арман.
Из-за нее погибла Мария.
Я сделал шаг вперед и замер.
Что, черт возьми, я собирался сделать? Ударить его? Нет. Я не поступлю так.
Дан прав. Роза заслужила быть убитой им, но… он не посмеет, так как я не позволю.
Этой предательнице предстоит увидеть в лице своего убийцы меня. Никого другого.
Не раз думал, как она умрет, как когда-то погиб и я. Умер в тот же миг, когда узнал имя предавшего. Я, мои друзья, многие люди — мы были так близки к тому, чтобы нанести достойный удар по генералу и его людям и столь ненавистному отцу Розы. Мы были в шаге от масштабного плана по уничтожению нынешней власти и установлению демократии. Но затем все рухнуло с легкостью карточного домика.
Быстро и незначительно. Словно не было никакого плана.
Я коснулся пальцами решетки, сжал ими прутья. Они такие же холодные, выкованные из железа, как и я.
— Розу никто не тронет, — сквозь зубы процедил я. — Я не бросаю слов на ветер, Дан. Она умрет от моих рук, и эта тема закрыта.
Сделал глубокий вдох, на секунду плотно сомкнув веки. Тут же увидел до боли родной образ. Почему она до сих пор является мне, мучает своей ангельской красотой и заставляет сердце колотиться с чудовищной скоростью?
Предательство не имеет срока давности. Лампада наших чувств давно угасла. Всё кончено, всё изменилось в тот момент, когда Роза приняла решение за нас двоих, приняла решение предать меня и наших людей. Теперь она жена сына моего злейшего врага, а ни моя Роза.
