находил внимательного и участливого слушателя и почитателя. Просто саму любезность источал Игорь Борисович. И не напрасно. Посетители выходили от него в твёрдой уверенности, что общались они с лучшим главным редактором, которого только можно было наблюдать на издательской поляне. И когда эти отзывы о нём, стороной доходили до Игоря Борисовича, он бывал тронут. «Вот ведь, – думал он, – и дураки, и лентяи, и шельмы – а всё равно, приятно слышать».
– Позавчера днём я дала вам телеграмму о встрече с вами, которую я давно запланировала, – продолжила Татьяна. – А вечером того же дня влетает в редакцию один из наших лучших экспертов, очень сильный медиум, и выкладывает нам свои результаты. Во-первых, он сразу сказал, что человека, написавшего это письмо уже нет в живых. Извините. Во-вторых, он заявил, что тот листок, о котором говорил ваш дед, находится пока ещё у вас, но завтра, в субботу, листок проявит себя, и возможно, снова будет скрыт от нас уже на долгое время. А содержит этот листок очень важную информацию. Настолько важную, что это может изменить весь мир. Это уже не просто листок бумаги. Понимаете? Оля нам с вами надо найти его. И ещё. Наш эксперт утверждает, что из всей нашей редакции, шанс прикоснуться к этому листку, есть только у меня. Вы мне поможете?
– Хорошо, Таня, я вижу, что для вас это очень важно. Все бумаги в этом доме в вашем распоряжении.
– Спасибо, Оля! Я вам так признательна, – у Татьяны подступили к глазам слёзы благодарности. Чего вообще у неё ни разу в жизни не было.
– Для начала, предлагаю перейти на «ты». Будем друзьями. Идёт? – спросила Ольга.
– Идёт, – радостно закивала Татьяна.
– Тогда, вперёд, на поиски…– Ольга задумалась, можно ли назвать листок бумаги «сокровищем», и решила, – на поиски истины. Можно так сказать?
– Только так и можно, – поддержала Татьяна свою первую в жизни подругу.
Ольга с Татьяной прошли в кабинет деда, и работа закипела. Ольга давно уже навела порядок в бумагах деда, и поэтому предоставить их Татьяне не отняло много времени. Татьяна отбирала некоторые из бумаг и снимала их специальной камерой. Хорошо, что эту камеру не видел Евгений. Уж он-то позабавился бы с этой техникой от души. После документов перешли к письмам и фотографиям. Поиски затрудняло то, что ничего, кроме того, что это листок бумаги, Татьяна не обозначила. Хотя, у неё были свои предположения о том, какая информация содержалась на этом листке. Но сказать Ольге о своих догадках, она не могла по многим причинам. Когда разобрались с письмами, уже начало светать. Тут Ольга вспомнила, что дед имел привычку оставлять некоторые бумаги в книгах, которые читал на тот момент. Они перешли к проверке книг. Библиотека, какую собрал за годы жизни Дмитрий Алексеевич, была нехуденькой. Книги перебирали вместе. Татьяна снимала всё найденное в книгах и пометки на полях, оставленные дедом. Надо вам доложить, обнаружено в книгах было немало. Там были найдены: ещё письма, открытки, билеты в театр, в кино, даже, два билета в цирк, записки от сослуживцев по госпиталю, от пациентов, вырезки из журналов и газет, пара инструкций на бытовую технику на немецком языке, квитанции и прочее.
Было уже около семи утра. Ольга предложила сделать перерыв на кофе. Она принесла на подносе сваренный кофе и бутерброды и поставила на письменный стол, который одной стороной примыкал к стоявшему вдоль стены дивану. На нем, в своё время, спал дед. Ольга и Татьяна расположились на диване. Кофе и бутерброды мгновенно были сметены. Как только Ольга ушла с подносом на кухню, Татьяна попыталась встать и добраться до своей сумочки, но не смогла. Вся накопившаяся за последние дни усталость удерживала её на диване. Она машинально сунула руку между боковиной дивана и сидением, и наткнулась там на какой-то предмет. Татьяна достала его. Это был сложенный вчетверо листок бумаги. Сердце Татьяны учащённо забилось. Понимая, что это, может быть, тот самый листок, она боялась его развернуть. Она взглянула на часы и автоматически зафиксировала время события. На часах было семь часов двадцать три минуты. Первой её мыслью, было позвать Ольгу, чтобы она тоже смогла присутствовать при этом историческом моменте, но у неё пропал голос. Наконец, она медленно, непослушными пальцами, сумела развернуть листок. Взгляд её поплыл. Она видела всё, как сквозь пелену. Собрав все свои силы, Татьяна вгляделась в текст на листке. В нем, кандидат в депутаты Законодательного собрания Владимирской области Кукольник А. А. приглашал всех ветеранов ВОВ посетить сеть его магазинов, где им будет предоставлена значительная скидка на все товары. Сеть магазинов называлась «Элитные меха». Татьяна, уже близкая к апоплексическому удару, разочарованно выдохнула. Она откинулась на спинку дивана, запрокинула вверх голову и крепко зажмурила глаза, чтобы не заплакать. Плакать ей раньше, тоже, запрещали.
Из кухни вернулась Ольга. Не открывая глаз, Татьяна обратилась к ней:
– Оля, я забыла вам… я забыла тебе сказать. Этот листок должен проявить себя сегодня около полудня. Если учесть, что у нас разница с астрономическим временем два часа, и с запасом прибавить по часу в ту и другую сторону, то, скорее всего, это произойдёт с одиннадцати до трех дня. Нам нельзя пропустить этот момент. Нам надо продержаться, – последние слова прозвучали как-то глухо и скомкано. Ольга поняла, что Татьяна заснула.
Ольга достала подушку и положила её на боковину дивана. Как только Ольга прикоснулась к спящей Татьяне, та сползла на подушку. Ольга закинула ноги Татьяны на диван и укрыла её слетевшим со спинки дивана покрывалом. Сама она села рядом, раздумывая, чем бы себя занять до одиннадцати часов. «Надо как-то продержаться» – повторила она призыв своей гостьи, на мгновение закрыла глаза, заснула и завалилась на спящую Татьяну.
Доброе утро
Около девяти часов, Евгений проснулся от странного тревожно-приятного чувства. Поразмыслив, что бы это такое могло быть, Евгений подумал, что его, ни с того, ни с другого, грызло ощущение незавершённости какого-то дела. А никакие дела он на дух не переносил. На это субботнее утро он точно ничего не планировал и ничего никому не обещал. Вот нашлось ещё одно характерное для друзей качество. Оба были лентяи. В общепринятом значении, конечно же. Только Александр считал, что примитивный физический труд, уводит от философских размышлений и снижает умственный тонус. Евгений же, не прятался ни от какой работы, и знали его, как мастера на все руки. И если уж он за что брался, то отдавался работе
