были надеты на узников.
— Какого черта ты так рисковала? Ты хоть понимаешь, что была одна, что тебя некому было защитить? Зачем ты вообще сюда сунулась?!
Разочарование и недовольство читались в эмоциях Эллии — ей явно не понравилось, что её отчитывали после того, как она рисковала жизнью, чтобы передать им важную информацию.
— Уже ничего не изменить, — она убрала с себя его руку, и от этого Феликс недовольно сощурился. — Принц попался мне случайно, его содержали отдельно. Возможно, они боялись что среди присутствующих пленников из империи начнутся волнения.
Произошедшее с принцем объясняло молчание императорской семьи и проблемы в Таласской Империи. Если бы принц Таласской Империи поддался зелью, последствия были бы катастрофическими не только для империи, но и для Валледа и Элорана.
— Ты веришь, что он приведет сюда армию? — он строго смотрел на девушку, буквально закрыв ее своим телом в углу их "комнаты". — Какая в этом польза для него?
Элли прикусила губу, раздумывая о том, как ответить ему. По ее эмоциям он опять понял, что она собирается что-то утаивать, но что? Ее манера утаивать часть правды и была тем, что изначально привлекло его внимание, что способствовало желанию Феликса контролировать маленькую баронессу, выведать о ней все. Он знал, что Элли не раскроет свои секреты, ведь король не мог на неё воздействовать — она не боялась его, как большинство, не восхищалась им и не стремилась заслужить его благосклонность..
— Я уверена, что принц захочет выяснить, кто стоит за заговором. В отличие от нас, его неоднократно пытались похитить, он был целью. Я уверена, что он вернётся, если, конечно, переживёт путь через пустошь.
В их "комнату" заглянул Эдмун Тенбрайк, после чего Феликс вернул ему сердитый взгляд и глазами указал ждать. Как он смел прерывать его общение с баронессой?
— Я вижу, герцог уже узнал вас… тебя, Дамиан. Как мне его называть? И кто ещё знает? Все валледцы содержатся вместе?
Феликс вкратце рассказал ей о событиях последнего дня — о том, как проснулся первым, как приказал аристократам скрывать свою связь с источником, после чего герцог узнал своего монарха, о первом "рабочем" дне. Его дар оказался очень полезным, он помогал не только оценивать состояние своих людей, но и читать эмоции кочевников — король знал, как и на кого воздействовать, достигали ли произносимые слова желаемого эффекта или вызывали раздражение. Таким образом, уже после первого дня они оказались в вполне приемлемых условиях, хотя и в разных командах.
Король знал, что один из кочевников-надсмотрщиков видел в Феликсе потенциал лидера трудовой команды, именно поэтому он позволил "Лие" остаться здесь и быть распределённой в одну команду с ним. То, что её даже не допрашивали, было результатом его усилий убедить кочевников в том, что девушка была с ними, а также низкого мнения кочевников о женщинах в целом — многие жители республики, в зависимости от своей касты, не верили, что женщина, тем более такая юная, способна на многое.
Феликс испытывал удовлетворение от того, что Элли находилась под его присмотром, что она будет совсем рядом, на соседней койке, стоящей вплотную к его спальному месту. Он не допустит, чтобы кто-либо перевёл её в другие "казармы", где его не будет, и готов взять на себя ответственность за её работу, если это потребуется.
Король терпеть не мог терять Элли из виду, это было похоже на болезненную привязанность, и совсем недавно он решил перестать бороться с этим чувством. Изначально он стремился контролировать ее, как и других хранителей, но его желание было намного сильнее, что он объяснял себе сильной связью Элли с источником.
Он хотел знать об Элли все: где она находится, с кем и что планирует делать. Феликса раздражало то, что он не мог до конца понять ее намерений, а ведь это могло нести угрозу Валледу. Баронесса подчинялась ему, но никогда полностью, умудряясь даже с камнем правды скрывать часть информации.
Феликс читал ее эмоции и знал, что изначально она видела в нем лишь помеху, испытание, которое должна была преодолеть. Но со временем девушка привыкла к нему и даже начала находить удовольствие в их общении. Это было освежающе — общаться с кем-то, кто не боялся его, кто испытывал адреналин и радость от общения с королем. Те же чувства испытывал и Феликс в общении с Элли. Мужчина и сам не заметил, как привык к этому чувству, хотел испытывать его чаще, и для этого ему было нужно, чтобы Элли находилась рядом. Он надеялся, что не получив одобрения своих патентов, она обратится к нему, воспользуется своим служебным положением и приближенностью к королю, но ей даже не пришло подобное в голову. Поэтому единственной возможностью видеть Элли оставались балы и мероприятия, которые она избегала, как могла.
На балах его взгляд неизменно притягивала ее миниатюрная фигура. Низкий рост, невероятные синие глаза и кудрявые светлые волосы придавали ей ангельский вид, но он знал, что за этой невинной внешностью скрываются баранья упертость, цепкий ум, бесстрашие, невероятная находчивость, хитрость и огромная тайна.
Феликс хотел разгадать эту тайну, мечтал узнать то, о чем она не делилась ни с кем, понимал, что начинает зависеть от тех эмоций, которые испытывал в ее присутствии, и от ее ответных эмоций.
Его изначальный план давал трещину, он не желал больше привязывать баронессу зельем даже к тем лордам, что подходили для этих целей. Потому что это означало, что она покинет дворец, посвятит себя семье и другому мужчине.
Король надеялся, что со временем это пройдет, но нападение на ее экспедицию спутало все его планы — он пережил такое волнение и страх, что не смог дождаться даже минимального времени для ее восстановления: ему срочно нужно было поговорить с ней, убедиться, что с ней все в порядке. Беспокойство о том, что такая сильная хранительница могла умереть, не оставив потомства, только усилило его нервозность. Впервые в жизни эмоции Феликса заглушили его дар — за собственными чувствами он не мог читать эмоции собеседника.
Это привело к тому, что он сорвался на Элли, а ее реакция, обида и боль заставили его испытывать почти физическую боль. В тот момент он больше всего на свете хотел запереть девушку, чтобы она не могла покинуть это место, а затем утешить ее, избитую
