гораздо скорее. И всё это скребётся под рёбрами, заставляет его сглатывать слюну, удерживать когти, лишь бы никого не удивить таким откровением.
Он знает, сердце звёздочки принадлежит ему, а если бог его забрал, то он поставит его на место, одолеет бога, отберёт его из чужих рук, а после… Накинет на его плечи свой плащ, и драконом обратившись унесёт его домой, крепко прижмёт, оставит осторожный поцелуй на его виске, а потом…
Обратившись человеком — бросит в постель свою, уложит голову на грудь капитана, закроет глаза и вслушавшись в биение сердца Альбериха, крепко обнимет его, больше никуда не выпуская.
И уверен он, Кэйа уложит руки свои ему на плечи, обнимет в ответ, оставляя мелкие поцелуи на его макушке. Он принадлежит ему, он будет сожалеть о своих промахах, будет просить его о прощении, ведь… Он выменял его жизнь на свою свободу, променял свои чувства ради того, чтобы он шёл к нему, чтобы вытащил из плена песков и позволил обнять себя снова. Его плащ ляжет на смуглые плечи, и он поднимет его, подобно принцессе из сказок. Он урчит, игнорируя взгляды и слова всех, что хотят задержать его. Всё изменится, регент вернётся к нему, сядет подле него, и плевать на слова хранителя ветви и прочих, он любит Кэйю. И ему наплевать на то, что у этого будут последствия, плевать, что так они вдвоём, сразу, попадают в руки ордена бездны.
Плевать на то, что ему нельзя любить принца, плевать, что все будут руками и ногами против их, будут разводить их в разные стороны. Но они не сумеют его удержать. Он всё ещё будет цепляться за него, чего бы ему это ни стоило.
И стоит ему выйти на границу Ли Юэ и страны мудрости, выпустит он свою чёртову сущность, принюхается. В этом облике он способен почувствовать запах человека, о котором отчаянно трепыхается что-то под рёбрами. Кэйа вернётся, и тонкая чёрная нить ведёт его прямо в питомник, тот самый, о котором ему рассказывал фенек. Там живут спутники божества мудрости, и судя по всему, это именно они сохраняют тусклое свечение в глазах, как те, которым обладает Тигнари.
И нить ведёт его через город, ведёт к месту заключению богини. И он чувствует запах её крови, видит разводы на полу, и тут же уходит прочь, за нитью. Богини больше нет, и видимо поэтому нить путается, некому контролировать элементы, а ледяной след и вовсе исчез, как и вкрапления зелёного. Он глубоко вздыхает, идёт туда, куда ведёт его тьма сердца возлюбленного. Он вытащит его отсюда, посадит перед всеми в ордене, скажет, что вот он, он его вернул, вернули городу ветров, рыцарям и, в первую очередь, себе. Он урчит, сглатывая слюну. Нить натягивается, кажется он ближе, ещё немного и окажется он снова в его объятиях.
И не чувствует он взгляда бога внимательного, что медленно за ним следует, но исчезнуть из виду не позволит. Это создание действительно безумно, раз снова и снова приходит сюда, пытаясь вытащить его из его рук. Он смеётся, посмотрит за реакцией возлюбленного. Тот совершенно точно даст ему шанс стереть воспоминания об этом человеке, а значит… Он ни за что не пожелает вернуться домой.
И шагом спокойным, провожает он безумное создание, склоняет голову на бок, с удовольствием смотря как становится скорее его шаг, слышит как рычит он, чуть ли на бег не срываясь. И всё. Хочется засмеяться, прикоснуться к плечу его, позвать, шепча о том, что ему стоит уйти отсюда самому. Ах, глупое создание, почему только он не сдастся, не оставит попыток вернуть регента? Он ведь чувствует, что это не любовь, что это лишь больное желание владеть человеком, который питает к нему самые искренние чувства.
Глупый принц, открыл душу безбожному мелу, позволил тому разворошить всё под своими рёбрами. И как же так можно, не видеть того, что он ослеплён своей влюблённостью в человека, которому он просто нужен. Он ведь говорил с аранарами, слышал, что память об этом человеке странная, чёрная. Он обманывает себя, думая, что любит его? Или на то есть причина, чтобы лелеять надежду на уход? Он усмехается, никто не порвёт связи их, ведь он теперь… привязан к нему, и цепи эти куда крепче воли самого бога камня.
Альбедо распахивает глаза, видя любимого в окружении странных существ, их тихое пение успокаивает, и кажется, клыки его втягиваются, то кажется, что он сам прямо сейчас успокоится, смотря на его в иных одеждах. Не таких открытых, не таких невинных, и сидят эти существа вокруг него, не слышит из-за их голосов он шагов его, не слышит и он смеётся, замечая как те разбегаются, прячась на коленях его звёздочки фыркает он недовольно, а потом смягчается, стоит Альбериху обернуться. Он вздрогнет чуть отползая от него.
Что-то внутри алхимика дёргается, он наступает на него, стаскивая с себя плащ. Кэйа отстраняется от него, но почему? Неужели бог заставил его обо всём позабыть? Ну уж нет, он не позволит ему так просто уйти. Неужели это было совершенно неясно? Даже если Дешрет приложил к этому руку, он исправит это недоразумение. Заставит его вспомнить о том, в чьих руках нашло укрытие его сердце, а если нет — он заставит его довериться вновь. О, его звёздочка никогда об этом не пожалеет, он прогонит прочь бога пустыни из его головы, и никогда более тот их не потревожит, не посмеет, ведь он предаст его забвению. Ради чего? Чтобы разорвать его связь с регентом, чтобы почувствовать себя цельным вновь.
Альбедо снимает свой плащ, присаживается на колено и накидывает тот на смуглые плечи. Тянется к предплечьям, чтобы притянуть звёздочку к себе, и плевать на оглушительный писк существ, что пытаются встать у него на пути. Он определённо любит Кэйю и никому не встать на пути у него, даже проклятому небу. Руки всё-таки ложатся поверх ткани, он чуть притягивает принца к себе, и снова останавливается.
Тот упирается ему в грудь, одними губами прося этого не делать. Что не так? Почему взгляд его совершенно осознанный, но при этом разбитый и грустный? Он всё помнит, но просит отстраниться? Это же безумие, Кэйа бы ни за что не сделал, по крайней мере, без весомой на то причины. И он смотрит в глаза алхимика ласково, но тут же леденеет его взор. Отползает от него звёздочка, с плеч сбрасывая его одежду.
— Не прикасайся ко мне… —
