Утром пошли гулять по Барселоне. Красивый город — слов нет! Одна Ля Рамбле — центральная улица (или проспект?) Барселоны — чего только стоит! Если по ней погулять вдумчиво, не торопясь, всяких разных знаменитостей можно насмотреться — до тошноты серьёзной. Ник там и самого Жоана Миро лицезрел, и за молодым ещё совсем Сальвадором Дали, в окружении пёстрой стайки молоденьких девушек, наблюдал. Судя по случайно подслушанному разговору, маэстро собирался перебираться в Нью-Йорк — на постоянное место жительства. Жаль, конечно, но жизнь она такая штука, с ней не поспоришь….
Свернули на боковую улочку, около чахлой пальмы шумные цыганки торговали алыми и бордовыми гвоздиками. Внимательно поглядели на подходящих к ним людей, заулыбались, громко зачирикали о чём-то своём. Самая старая из них Айне целую корзину с цветами протянула с поклоном:
— Спасибо вам, русские братья! Барселона, тридцать седьмой год! Мы всё помним! Спасибо вам за всё!
Искренне поблагодарил Ник цыганок, а у своих спутников озабоченно поинтересовался:
— А откуда они узнали, что мы русские?
— Кто их знает? — хладнокровно пожал плечами капитан Куликов. — То ли по мордам характерным, то ли по обуви, — хмуро посмотрел на пыльные ботинки Банкина и недовольно поморщился.
— Действительно, — Гешка виновато поскрёб пятернёй в затылке, — в такой спешке к вам выезжал, что родимый «Скороход» не успел поменять на что-нибудь приличное. Давайте срочно искать обувную лавку…
Вечером бывалый Куликов повёл всю компанию смотреть на ночную Барселону. Зашли в один симпатичный кабачок, плотно забитый разнообразным народом, — еле нашли свободные места. Кругом было необычайно весело, все громко кричали, размахивали руками, кто-то танцевал, в углу и вовсе азартно стучали костяшками домино по дубовому столу. Непринуждённая такая атмосфера царила — не то, что в скучных и серых советских ресторанах, никакой тебе чопорности, никакого выпендрежа друг перед другом.
— Здесь, в Испании, — неторопливо рассказывал Куликов, — рестораны, кафе и прочие всякие трактиры — это часть культуры, своеобразные клубы по интересам. Вечерняя жизнь в этих заведениях часов в девять вечера начинается и длится практически до трёх-четырёх утра. И это при том, что рабочий день у многих начинается уже в шесть-семь утра. Когда испанцы спят? Впрочем, ещё сиеста есть — дневной послеобеденный сон. А сидеть весь вечер, или там всю ночь, в одном и том же кабачке здесь не принято. В одном посидел часик: вина белого попил, паэльей закусил, в домино поиграл — в другой ресторанчик пошёл. Там красного вина попил под орешки фисташковые, с друзьями о корриде вволю потрепался, попел под гитару — порулил дальше. Некоторые за ночь обходят больше десяти заведений. Кстати, в будние дни здесь мало кто дома готовит, все питаются по кафешкам и ресторанчикам. Зато в выходные наблюдается обратная картина. Почти все забегаловки закрыты напрочь. Всё потому, что у испанцев так заведено: в выходные обязательно ходить в гости к ближайшим родственникам, или наоборот — родственников тех принимать у себя. Испанцы всякие старинные обычаи и традиции чтят старательно, на полном серьёзе…
Потом посетили ещё одно интересное заведение — единственный во всей Барселоне баскский ресторан. Название этого ресторана было совершенно не выговорить, сколько ни старались, а с баскского языка на русский оно переводилось как «Копчёный».
В просторном холле были развешены чёрно-белые фотографии и гравюры, на которых были запечатлены спортивные национальные развлечения басков: поднятие гигантских валунов, стрельба из самодельных арбалетов, игра во что-то, смутно напоминающее русскую лапту. И официанты были как на подбор — нестандартные: у одного большое круглое родимое пятно размещалось ровно посередине лба, у другого широкий багровый шрам змеился от виска до подбородка. Колоритные и импозантные личности, по национальности — все баски, конечно же.
Попробовали баскскую кухню — занятная штуковина. Нику особенно хамон понравился.
— Настоящий классический хамон — это копчёный окорок чёрной полудикой горной свиньи, — вещал всезнайка Куликов. — Забивают чёрных свиней по поздней осени, а окорока до весны зарывают глубоко в белейший горный снег. По весне крупные куски свинины и окорока засаливают и вывешивают рядом с каминными дымоходами. И годами эти окорока висят над очагами, дополнительно подкапчиваясь. Время от времени от них отрезают куски и снова вывешивают под тёплый дым. Чем окорок старше по возрасту — тем он дороже. Говорят, есть в одном испанском ресторанчике хамон, который стоит дороже чёрной икры…
Теплым ранним утром покинули гостеприимный порт славной Барселоны. На пирсе сиротливо жались в кучку несколько местных бродяг, глядя вслед отходящей яхте с нескрываемой завистью и ничем не прикрытой тоской.
Пошли на юг, вдоль испанского побережья. Стоял полный штиль, поэтому шли сугубо на дизеле, паруса даже не пытаясь поднять. Жара стояла — за сорок градусов.
— Кошмар долбанный на все четыре стороны света! Кальмарову печень в перехлёст, да с оттяжкой! — кратко обрисовал своё отношение к такой погоде интеллигентный капитан Куликов.
От безделья Ник решил как-то на рассвете половить рыбки.
Чтобы русский человек в свободное время рыбки не половил?
И не мечтайте о таком, потому как не дождётесь, даже до самого морковкиного заговенья!
К толстому капроновому шнуру привязал старый ржавый крючок, на камбузе разжился куском слегка пованивающей солонины.
И что вы думаете? За пару часов поймал пять килограммовых рыбин. Красивые такие рыбины, с чешуёй — под старинное серебро.
Фьорд сказал, что это, мол, светлая макрель.
«Чудак, право! — насмешливо подумал Ник. — Откуда в Средиземном море взяться макрели? Книжки умные и толстые надо читать на досуге! Обычная скумбрия, но очень красивая!»
Айна из этой добычи Ника, печально улыбаясь, — как всегда в последнее время, таких разносолов наготовила — язык собственный проглотишь…
Через без малого трое суток прошли Гибралтар.
— Меж Геркулесовых Столбов лежит моя дорога, меж Геркулесовых Столбов, где плавал Одиссей… — напевал Ник стоя на носу яхты. Он никогда не предполагал, что эта песня может иметь отношение к его скромной персоне. И вообще, Городницкий — молоток! Не соврал совсем, у Столбов, действительно, было очень много дельфинов. Грели они там спины или просто так тусовались — совсем даже и неважно.
Вышли в Атлантический океан. Тут ветра было — сколько хочешь и даже больше. Пришло время тугих парусов. Опасался Ник слегка: справится ли?
Ведь не обучен был он этому делу. Даже названия парусов пугали нешуточно: большой грот, фок-стаксель, бом-кливер…
Оказалось, что ничего страшного-то и нет, для существенного облегчения работы матросов (Куликов в помощники Нику определил Гешку Банкина) были придуманы всякие хитрые лебёдки и другие механические тяги. Главное, крепко-накрепко запомнить: когда что крутить надо, когда на что нажимать…
