Агаты.
Врываюсь в квартиру, как метеор.
— Агата!
— Что? — доносится из кухни.
— Мне нужно срочно отъехать! — кричу я, ставя Марсика на пол. — Помой ему лапы.
— Откуда такая срочность? Уже ведь поздно! — Агата выбегает с кухни, на ходу вытирая руки полотенцем, перевешанным через плечо. — Ты узнал, где мама?
— Нет. Не совсем. Я потом объясню. Сейчас некогда, честно, — я чмокаю ее щеку и передаю поводок. — Дверь никому не открывай кроме. НИ-КО-МУ! Поняла? — девушка кивает. — Отлично. Надеюсь, я быстро.
Я выхожу из квартиры, дожидаюсь пока обалдевшая девушка закроет дверь на все замки и через три ступеньки спускаюсь вниз.
— Олег, в поселок Северный, — бросаю я водителю, закрывая за собой дверь Майбаха.
— Принял, шеф. Далековато, конечно, — удрученно говорит Олег, мягко трогаясь с места.
— Насколько далековато?
— Километров восемьдесят. Навигатор показывает полтора часа езды.
— Блядь! — восклицаю я. — У нас столько нет. Надо быть там через полчаса край.
— Миссия невыполнима, шеф. Мы же не на вертолете, — резонно говорит водитель.
— Давай, гони. Хотя бы за час успеть, — умоляюще произношу я.
— За час, можно попробовать. Пристегивайтесь, шеф.
Олег переводит коробку передач в режим «Спорт» и резко утапливает педаль газа в пол. Майбах рвет с места так, что меня отбрасывает на спинку сиденья. Безумная гонка по ночному городу начинается. Олег, не глядя на навигатор, едет по улочкам Питера. В таких местах даже я никогда не бывал, но он на огромной скорости выворачивает руль то вправо, то влево, временами сигналя тихоходам и пешим туристам. Три раза мы пересекаем сплошную, два раза заезжаем под кирпич. Олег сосредоточенно смотрит вперед, но ни один мускул не напрягается на его лице. Временами мы выезжаем на дороги общего пользования, но перед самым светофором снова ныряем во дворы.
На очередной придворой дороге, Олег, истошно сигналя, не дает выехать из двора наглухо тонированному Гелендвагену. Хозяева этих машин обычно считают себя королями мира, которым можно всё и все должны их пропускать. Этот оказался не исключением. С диким ревом и свистом шин он устремляется за нами вслед.
Вспышка сзади. Я оборачиваюсь. Гелендваген утыкается к нам в багажник и истерично моргает дальним светом. Постоянно виляет рулем, чтобы обогнать то слева, то справа, но не может из-за встречного потока и припаркованных машин.
— Ну что за мудак-то? — в сердцах вопрошает Олег.
Гелику, наконец, удается прорваться и обогнать нас по встречной полосе. Машина равняется с нами. Пассажирское стекло опускается и оттуда показывается морда с абсолютно лысой головой, которая в гневе брызжет слюной.
Олег невозмутимо достает из плечевой кобуры пистолет, показывает его морде и жмет кнопку стеклоподъемника. Стекло даже на половину не опустилось, а морда что-то кричит в салон, и водитель Гелика жмет по тормозам, уводя машину обратно во дворы.
— Эх и дебилы, — осуждающе говорю я.
— Все смелые, а как до дела, так в кусты, — усмехается Олег.
Гонка продолжается и спустя пятьдесят пять минут мы стоим у обозначенного адреса. Олег останавливается у въезда, которым перекрыт шлагбаумом. За ним метрах в пятидесяти виднеется непонятного вида трехэтажное здание. Что оно за собой скрывает, понять трудно.
— Может с вами сходить? — спрашивает Олег, осматривая через лобовое стекло данный пейзаж.
— Нет, я сам.
Я выхожу из машины и по брусчатой дороге иду ко входу. Когда я подхожу к крыльцу, двери здания открываются. Из них появляются два охранника, а за ним тот, кого я жажду увидеть последние три недели.
Семенов смотрит на меня сверху вниз с высоты десяти ступенек. Его лицо так искажает злоба, что рот кривится от отвращения. Охранники тут же бросаются ко мне.
— Стоять, — обрывает их на полпути депутат.
Те послушно замирают на лестнице.
— Какая встреча, — цедит Семенов. — Боюсь представить, чего тебе стоило оказаться здесь.
— Оказалось не так трудно, как я думал, — сквозь зубы произношу я.
— С чем пришел? — бросает Семенов.
— Мы здесь будем разговаривать? — поднимаю бровь я.
Семенов хохочет в голос, картинно задирая голову вверх.
— С чего ты вообще решил, что я хочу с тобой разговаривать? — спрашивает он.
— Ты можешь не разговаривать, но выслушай меня. Прошу, — умоляюще говорю я. Он этого хочет. Надо играть в его игру, иначе меня вышвырнут отсюда, как щенка. А другого шанса с ним поговорить, может и не представится.
— Вот, так другое дело, — довольно кивает Семенов. — Ты всегда теперь должен жалобно просить, запомни, — он разворачивает и лениво машет мне рукой. — Пойдем.
Я поднимаюсь по лестнице, но упираюсь в твердые силуэты охранников. Оба смотрят на меня пристально, а когда их хозяин уходит на приличное расстояние, разворачиваются и идут следом. Я рассерженно плетусь за их спинами.
Внутри здания полумрак. Мы проходим большую залу, сплошь увешанную занавесками и тюлями. За ту минуту, что я прошел по ней, кажется, увидел все существующие оттенки красного. Исключительно пошлая, порочная обстановка. Мы заходим в длинный коридор с большим количеством дверей. Здесь царит еще больший полумрак, только утыканные по стенам слабо светящие лампы дают глазам хоть что-то разглядеть. Я чувствую приятный восточный запах, но не могу разобрать что это. Где-то вдалеке слышится звон цепей. Одна из дверей приоткрывается и оттуда выходит абсолютно голая девушка. Красивое гладкое тело, красивое лицо, черные волосы, но абсолютно стеклянные глаза. Она слабо улыбается мне и пытается дотронуться рукой. Я сторонюсь ее, мы идем дальше.
Да это бордель! Странно, что не слышно стонов и криков. Может специфическое место? Звон цепей-то был. Или Семенов выкупил его полностью на час, чтобы никто не видел. Скорее всего.
Мы заходим в какой-то обеденный зал с длинным столом, вокруг которого расставлено немыслимое количество стульев. Он ломится от всевозможной еды. Стены подпирают колонны и статуи, между ними красуются дорогие гобелены и картины. Дорого-богато.
Семенов садится во главе стола и, положив правую ногу на соседний стул, закидывает в рот огромную оливку. На его самодовольной роже мелькает улыбка. Похоже он неплохо оторвался этим вечером. А тут еще я пришел с кошачьими глазами смотреть на него. От этой мысли я сжимаю руки в кулак. Верхняя губа нервно подергивается.
— Садись, не стой в дверях, — величественным тоном произносит Семенов.
—
