зачем нам решать все за них, вот придут тогда мы и спросим, точнее ты спросишь, а сейчас для подвижности языка нам нужно достичь определенной кондиции. Выпили мы недостаточно, ― и деверь в ожидании жен тут же схватил за горлышко со стола бутылку и принялся снова торопливо разливать по рюмкам. Благо время у них еще было.
В самый разгар пьянки дверь неожиданно распахнулась, ― хозяин квартиры все-таки забыл и не вытащил из замочной скважины ключ, ― на пороге появилась Наталья с Марией, а еще и с детьми: Ефимом и Женей. Они неожиданно все вместе встретились у дома и решили зайти.
Женщины тут же принялись ругать своих мужиков ― «есть поедом», за устроенный кавардак. Их было не остановить, но Михаилу удалось, он буквально прокричал дамам, что выпивка эта не случайная, ― предстоит трудный разговор и детей лучше убрать от греха подальше.
Мария Хазарская, лишь мельком взглянув на мужа, тут же его поняла, взяв за руки Ефима и Женю, она потащила их к себе на квартиру; дети немаленькие, могут и сами некоторое время побыть дома. Заняться им будет чем: у каждого из них есть телефон с подключенным Интернетом, скучать не придется.
Палкин, еще до появления женщин, открестился, и все объяснения, связанные с гей-свадьбой взвалил на Хазарского. Он, глядя на него по-еврейски чистыми — значит, невинными глазами, выразился просто:
— Ты у нас самый умный, учился ни где-нибудь ― в МГУ, а еще на хорошем счету у Клин Гейтца. Я с ним не разговаривал, ты был у него в кабинете, оттого тебе следует все рассказать нашим половинкам.
Женское любопытство не в состоянии долго ждать. Наталья минут пять сидела без движения, а затем, не выдержав принялась напирать вначале на Олега, а затем и на Михаила, но тот был кремень и не проронил, ни слова. Неизвестно, что было бы? Как долго мог сопротивляться Хазарский. Его спасла внезапно появившаяся Мария. Ей много времени не потребовалось, хватило десяти-пятнадцати минут: и вот она, толкнув дверь, тут же еще с порога закричала:
— Я уже здесь! Я уже здесь! Так, в чем дело? Не тяните, я прямо сгораю от любопытства.
Михаил, увидев жену, предложил ей сесть, чтобы она не упала от услышанного, и принялся объяснять:
— У нас на работе возникла неразрешимая проблема. Мы, конечно, можем на все плюнуть и растереть. Я и Олег уйдем из редакции и постараемся найти что-то менее опасное. Но, зарплат тогда, хороших зарплат, ― повторил Хазарский, ― мы в одночасье лишимся. Какое-то время нам придется может быть даже пожить на пособия. Не знаю, как быстро нас возьмут где-либо на работу после неудавшегося сотрудничества с Клин Гейтцем, ― он почесал за ухом и продолжил: ― молва, она такая штука, даже здесь в США. Возможно, мне и Олегу придется сменить вид деятельности, а также найти другое место жительство. А это значит, детям нужно будет уйти со школы, не закончив учебный год, а еще попытаться влиться в новые коллективы. Это сделать в чужой стране очень тяжело, ― и он поник головой, как-ни-как, в школе маленький Миша, лет несколько, ходил в театральный кружок и на сцене в актовом зале неплохо играл Пьеро в спектакле «Золотой ключик» и всяких других слюнявых персонажей, оттого знал, что нужно сделать, чтобы вывести из равновесия слабый пол.
Это ему удалось. Первой не выдержала его жена и, подхватившись со стула, громко выкрикнула:
— Да что такое? Я тебя не понимаю. Не томи, говори напрямую! ― Она уже привыкла к большим деньгам и с ними расставаться ни в какую не хотела. Да и зачем в одночасье лишаться хорошего?
Их семьи стали неплохо одеваться, полюбили исключительно кошерную кухню, и могли скушать где-нибудь в ресторане грудку курочки, гусика, что-то из индейки, а еще им нравилась красная рыба: семга, форель, а из белых пород ― сибас и еще дорадо. Могли позволить. Заставить этих евреев съесть, что-то другое было невозможно, даже с картошкой фри, которая им вдруг здесь в США пришлась по вкусу. Например, подсунутый в гостях у дяди Изи ― отца жены, на тарелку отборный кусочек минтая или же хека ― мог пролежать довольно долго и остаться нетронутым.
Напор Марии, а Михаил зацепил ее специально, был, в этот момент, просто необходим для него, ― он, уставившись на жену, тут же с присущей ему горячностью и азартом, продолжил:
— А то, нам всем нужно развестись. Затем, я должен буду жениться и ни на ком-нибудь, а на Олеге. В Америке сейчас новая мода. Видела, что на улицах творится? Разуй глаза, взгляни на экран телевизора! ЛГБТ? ― слышала о такой организации? Так вот сейчас под венец мужик ведет мужика, а баба ― бабу, ― Хазарский, не теряя внимания, продолжая смотреть на супругу в упор, всплеснув руками, выкрикнул: ― А что ты на меня так смотришь? Вы тоже можете друг с дружкой заключить брак. Хотя нет. Вы сестры. Даже здесь в этой очень, ну очень свободной стране ― данный трюк не позволителен. Так вот объясняю с чем все связано. Мой главный редактор Клин Гейц ― Петух номер два, первым я уже назвал директора школы, в которой учатся наши дети, решил меня и Олега свести, как говорится создать новую ячейку общества ― семью нового типа. Желание моего начальника обсуждению не подлежит. Вот так!
— Как это жениться? Олег ведь мужик! ― от неожиданности подпрыгнула за столом Наталья.
— Был мужик, а теперь станет бабой. Не чего ему было у нас в отделе задницей крутить. Что не мог вести себя поскромнее?
— А-а-а, вот в чем дело? А я-то смотрю, он мои туфли уже приватизировал. Теперь понятно отчего, ― Наталья сделала паузу, а затем продолжила: ―Дура я была, дура. На меня там, в Союзе парень так смотрел, так смотрел, а я ему отказала, дескать, замужем, и предложила свою сестру.
— Это кто же такой? ― тут же неожиданно подпрыгнула на пластиковом стуле Мария: ― Отчего я его не знаю?
— Да, знаешь ты, что не помнишь, однажды, увидев, тут же отвернула от него нос, правда, и он в тебе ничего хорошего не нашел. Лишь одна я его заприметила. Он у нас на заводе работал инженером, сам устроился, никто его не двигал как моего шалопая. Да вдобавок еще учился на вечернем отделении в институте. Мне после говорили, пошел в науку. Я его как-то встречала возле твоего дома с женой, дочкой и сыном, он
