позиция существует. Ее не сервак изобрел, а реальные человечки. Мы с тобой тут как внутри телевизора сидим, по которому стримят реал. Даже отвлекать их не хочется.
Я посмотрел на протестующих женщин, стараясь понять, когда это во мне восприятие Версианы успело перевернуться с ног на голову. Или же оно было таким изначально и сейчас я вижу мир как надо. С утра я не мог заставить себя поверить, что этот мир – искусственный. НПС мне казались живыми людьми, с которыми я боялся лишний раз заговорить. Теперь же я в сумбуре размышлений последних часов полностью утратил связь с фактом, что эти шагающие фигуры управляются живыми людьми и полностью их зеркалят. По сути, вся Москве сейчас играла в Версиану, только снаружи виртуального мира. Они сидят, лежат, идут, едут, пьют, дерутся, смеются, любят – и Версиана просто показывает нам их действия транзитом через реалистичную модель. Бурелом прав, мы сейчас смотрим на живых людей.
– Если бы можно было с ними поговорить… – вздохнул я.
– В чем проблема поговорить? – произнес неслышно подобравшийся элегантный парень, и я отшатнулся от неожиданности.
– Меркуцио, ты что тут забыл? – удивился Бурелом.
Стример поправил запонку и ответил:
– Одному что-то не сидится. Недостает обратной связи.
– Приступ одиночества? – предположил я.
– Что-то вроде, – покивал Меркуцио. Я заметил, что костюм у него уже другой – на первый взгляд из прежней ценовой категории, остававшейся для меня запредельной, но то ли был качественнее сшит, то ли сидел лучше. Или же в нем имелись внутренние карманы для короткоствольного оружия.
– Пистолет вернуть? – спросил я.
– Оставь себе, – отмахнулся Меркуцио. – Я уже до «беретты» вкачался. «Стечкин» тоже неплох, но в руке особо не сидит. Не мое. Разблокировал «орла», но с физикой не поспоришь, слишком тяжелый.
– Ты на чем стрельбу качаешь? – спросил медведь. – Неужто тир?
– Вигиланты, – ответил стример.
– Чего?
– Ловлю преступников, – объяснил Меркуцио. – Катаюсь по городу в поисках погони. На четвертом уровне вложился в доступ к полицейской частоте. Вижу преступника – задерживаю.
– Фига себе, – поразился Бурелом. – Мне бы так. И че, многих наловил?
– Пока двоих, да и тех с легкими телесными. Зато опыта дают от души, уже двенадцатый.
– Нас ловить не будешь? – осклабился медведь.
– Нет, – усмехнулся Меркуцио. – Вы столько опыта не принесете. Вернее, принесете, но это будет слишком своеобразный опыт, которому я в реале могу применения не найти. Предпочитаю в циферках.
– По поводу циферок, – вспомнил я. – Бурелом, ты говорил, что тебе еще пара заказов – и сможешь не ходить на базу за новыми.
– Ага, – мишка подпрыгнул. – Ты хочешь поесть купить?
– Не для себя. – Я полез в карман за пластиковой картой версианца. – Хочу отправить тебя отнести тортиков для Шанталь. А то ей из больнички не выбраться без повода.
Медведь захохотал, забил лапами о землю.
– Да ты тролль, однако! – высказал он мнение. – Одобрямс! Давай оформим. У меня меню тут припасено. Что конкретно включать?
– Поищи сам, где побольше шоколада и сливок. Чтоб не только вкусно, но и красиво было.
– Ага! – Бурелом сунул мне терминал для оплаты, и я провел картой через прорезь. – Готово. До Склифа далековато, и это хорошо, больше опыта дадут. Прямо сейчас выдвигаться?
– Да когда хочешь, – пожал я плечами. – Думаю, свою торбу с пирожными она еще не опустошила. Но в пределах часа-двух хочется подарить девушке обед.
– Принято.
К нам повернулась одна из женщин, держащая плакат, на котором было что-то намалевано про гомосеков, подлежащих заключению, пыткам и смерти. А может, про гомофобов, не разобрал.
– Молодые люди, заткнитесь, пожалуйста, – попросила она. – Вы мешаете.
Меркуцио присвистнул. Я бы сделал то же самое, если бы умел так красиво свистеть. Видимо, мы говорили слишком громко и отвлекли НПС от слежения за реальным прототипом.
– А чего это вы нам приказываете? – начал Бурелом. – Не припомню, чтобы мужчины попали женщинам в рабство. Между собой общайтесь, а нам рот затыкать попрошу не сметь.
– Бурелом, давай просто отойдем на пять шагов и вернемся, – предложил я. – Она про нас забудет.
– Что значит забуду? – Женщина уставилась на меня в ярости. – Думаешь, у меня память короткая, раз я девушка?
– Э-э-э… – Я не сумел подобрать ответа, и Бурелом снова меня выручил:
– Какая вы девушка, окститесь! В Средние века вы бы уже прабабкой стали! Вы ведь на эту эпоху и ссылаетесь, когда про матриархат заливаете!
– Бурелом, – шепнул я. – Это бот. Ты сейчас не с живой женщиной говоришь.
– Ты меня за проплаченную принял, юноша? – ядовито улыбнулась дама. – До небес вымахал, звезда сразу прицепилась?
Меркуцио прыснул в кулак. Медведь побагровел – если так можно было описать возникший оттенок его бурой толстой шерсти.
– Так, давайте разберемся. – Бурелом повернулся к женщине покатой мордой. – Вы зачем на митинг пришли? Лодку раскачивать?
– Лодку мужского примата качать нужно и важно, – ответила дама. – Чтобы вы уважали нас.
– Да с чего вы решили, что я вас не уважаю? Я слова плохого не сказал про женщин! И лапу не поднял!
– Это вы так считаете. Вы унижаете нас постоянно, сами того не замечая. Даже сейчас.
– Сейчас? – поразился медведь. – Дамочка, вы мой ранец видите? Кто я, по-вашему? Да я вам хавку несу. Я, цисгендерный гражданин, таскаю вам, бабам, жратву за копейки!
– А вот за баб ответишь, – прошипела феминистка и треснула Бурелома плакатом по башке.
Плакат раскололся на куски фанеры, все еще скрепленные воедино степлером, и из получившегося ожерелья торчал влажный нос. Вокруг нас мигом образовалось свободное пространство – женщины расступились, глядя на медведя с презрением и жалостью.
– А-а, охренеть, – Бурелом заерзал, стаскивая плакат с морды. – По голове-то за что?
– Чтобы за языком следил! – крикнули из толпы.
– Кто там на подписке? – заорал Бурелом. – Смелые вы, из толпы орать!
Я тихо повернулся к Меркуцио и спросил:
– Почему у них плакаты не на фемскую тематику, а на гейскую?
– Так тут два митинга, – шепнул стример. – Гомосеки вышли на марш, а феминистки не дают им стартовать организованно. Или наоборот.
– Бред какой-то, – озадачился я. – А палатки чьи?
– Хрен их разберет.
Бурелом успокаиваться не собирался. Он вертелся на месте, поворачиваясь к любому источнику ругани в свой адрес. Так как ругани было много, то и крутиться ему приходилось беспрестанно.
– Да я люблю женщин! – орал он. – Просто не люблю, когда они ведут себя, как суки! Это так тяжело понять?
– Тупой чмошник!
– Сама чмошница! – не унимался медведь. – Иди поцелую!
– Насильник!
– Что-о?! – разъярился Бурелом. – Кто там вякает? Да я тебе сейчас в чердак пропишу, если тебе уже есть восемнадцать!
Меркуцио толкнул меня локтем.
– Пора
