дергался и сопротивлялся. Во время этой борьбы я бросил взгляд на «клетку», но обнаружил внутри только серый туман, в котором плавали желтые, бурые и коричневые облачка.
Это… эта, чем бы она ни была, похоже вызывала зрительные образы прямо в мозгу, извлекая оттуда самые сильные, намертво выжженные на нейронах эмоциональные впечатления.
— Нет… нет… пустите! — шипел Сыч, пока не обмяк у нас в руках, голова его опустилась на грудь.
— Эй, вождь?! — Ингвар хлопнул индейца по щеке. — Ты чего?
— А? — Сыч вскинулся, принялся озираться, дико вращая глазами. — Мама приснилась. Это точно мир мертвых, и мы сейчас в усыпальнице голодных духов, порождений Алчущей Бездны, — последние два слова он произнес так, что сомнений в заглавных буквах не оставалось.
Несет бред, но бред обычный, а значит пришел в себя.
— Спасите меня… — вновь зазудел голос, и уже норвежец покачнулся, кожа на его лице словно натянулась, руки задрожали.
Но тут тварь из «клетки» не на того напала.
Ингвар закрыл глаза и отвернулся, напряженная гримаса намекнула, что это простое действие далось ему нелегко.
— Уходим… иначе нет… иначе я тоже… а нельзя… лопнет… — забормотал он.
Приглядевшись к «клетке» я сообразил, о чем он говорит — на передней стенке, где я в нее впечатался, осталось еле заметное углубление, паутинка трещин, то в пустоте, то на монолите, то на светящейся сетке. И если шарахнуть по нему еще, а потом еще, используя работающее на эмоциях человеческое тело как таран, то преграда может и не выдержать.
— Надо боковые осмотреть, — выдавил я через пересохшее горло.
* * *
Нечто в угловой «клетке» продолжало голосить и менять обличья, но мы больше на него не реагировали.
Сыч с Ингваром сначала сбегали в одну сторону, потом в другую, и вернулись с известием, что оба тупика пусты. Мы пошли дальше, и когда стонущий жалобный голос затих позади, я вздохнул с облечением… придется вернуться за Васей, но ничего, там можно и бегом, чтобы не хватило времени на атаку.
Мы шагали мимо «клеток», ярко освещенных и темных, забитых до потолка и практически пустых. Не всегда хватало слов, чтобы описать то, что мы видели — вот сплетение ржавых канализационных труб, но по ним бежит легкая пульсация, а там и сям видны круглые черные глаза, совсем человеческие; вот гора из противотанковых ежей, только маленьких и ярко-синих, как васильки, а вот нечто вроде картинной галереи, только в рамах пустые белые холсты.
Потом я устал, и прекратил даже приглядываться.
На этом ярусе мы Франсуа не обнаружили, а главный проход привел нас к новой лестнице, винтовой, уводящей к потолку. Сыч сбегал за Васей, и когда они вернулись, мы двинулись дальше наверх, через каждые несколько ступеней останавливаясь, чтобы приглядеться и прислушаться.
Самое лучшее место для засады.
Следующий ярус выглядел почти так же, как предыдущий, только «клетки» тут были пирамидальные, а потолок — чисто-белым, таким ослепительным, что смотреть на него было неприятно даже в полумраке. По рядам точно так же пробегала пульсация по циклу — прозрачный, светящаяся сеть, монолит, и не очень хотелось смотреть на то, что тут хранилось.
Кто его знает, может быть Сыч и не так уж ошибся, когда назвал это «усыпальницей голодных духов»?
Здесь нас атаковали дважды, но первое нападение оказалось чистой иллюзией — под истошный вой из закрытой вроде бы «клетки» хлынула толпа созданий, похожих на обычных лесных клещей, только размером с фалангу пальца и очень шустрых. Полезли вверх по берцам, по штанинам, я инстинктивно заплясал на месте, попытался стряхнуть пару клещей с живота… и рука прошла сквозь пустоту.
— Это глюк! Глюк, братаны! — в голосе Васи прозвучало нескрываемое облегчение.
Самый быстрый насекомый добрался до моего лица и пробежал от подбородка до лба, но касаний я не ощутил.
— Да, если бы они кусались, было бы куда лучше, — пробормотал Ингвар.
Мы прошли пару метров, вой стих, и бегавшие по нам клещи исчезли разом.
Второе нападение выглядело еще более странно.
В ближайшей «клетке» ярко засветился торчавший из пола стержень, и я осознал, что еле иду, что вешу невероятно много, ноги будто свинцовые, а голова давит на позвоночник с такой силой, что вот-вот провалится в трусы. Чтобы сделать очередной шаг, пришлось напрячься до хруста в затылке, я уперся берцем в пол, толкнул себя… и полетел кубарем.
Сзади донеслись проклятия Ингвара и Васи… в этот раз у лестницы мы оставили Сыча.
— Ах ты ж твою мать! — африканец упал на колено, лицо его налилось кровью, а норвежец совершил тот же кульбит, что и я, и оказался рядом.
Стержень потух, и все стало как обычно.
— Гравитация? — пробормотал Ингвар. — Или что-то другое?
— Да хоть что, — Вася шумно отдувался, вытирал мокрое от пота лицо. — Я чуть того… Едва не обделался.
На этом ярусе Франсуа мы тоже не нашли, и потащились на следующий, куда вела еще одна винтовая лестница. Интересно, как сюда затащили все «экспонаты», ведь не по этим же ступенькам… хотя со стороны входа, над воротами есть пространство, отсеченное от остальной башни глухой стеной, там скорее всего техническая зона, а в ней могут быть и лифты, и что угодно.
Я шел первым, и первым же увидел беглеца.
Франсуа стоял метрах в тридцати от нас, в центральном ряду, и смотрел в сторону, на что-то нам невидимое.
— Дружище! — окликнул я его: незаметно не подкрадешься, а если попытаться, то можно спровоцировать стрельбу, поэтому лучше дать понять, что вот они мы, настроены совсем не агрессивно.
Франсуа обернулся, глянул на меня, и прыгнул вбок, исчез из виду за «клетками».
— Вроде не рехнулся еще, — пробормотал Вася.
Мы побежали вперед, не обращая внимания на происходившее в «клетках», на этом ярусе шарообразных, из-за чего помещение напоминало склад колоссальных елочных шаров. Миновали первую развилку коридоров, а когда выскочили ко второй, впереди распахнулось нечто вроде стадиона.
Овальная чаша, петляющие по зеленой траве дорожки из серых каменных плит, разбросанные там и сям валуны, огрызки стен.
— Не подходите! Я буду стрелять! — Франсуа стоял в центре этой конструкции; спрятаться он не пытался, автомат держал нацеленным в нашу сторону, но выглядел нормально, да еще и разговаривал.
Может быть и правда укус впавшего в бешенство не всегда заразен?
— Мы не подходим, все хорошо, —
