Тайны королевства бережно хранились консулами, и упоминать их вот так, в коридорах, было опасно и неприлично. Я снова нервно осмотрела коридоры — не подслушивает ли кто? Беспечность экзарха стязателей граничила с безрассудством.
— Ты себе не представляешь, какие последствия несут в себе такие кардинальные перемены, — Грэхам потёр переносицу. — Постановление о рассекречивании станет нарушением древнего указа Дормунда Иверийского. Королевская династия неспроста скрыла привратников от глаз народа. Армия слишком многочисленна и не организована. Раскрыть порталы для солдат — значит во всеуслышанье заявить, что мы долгие годы пользуемся привилегиями, недоступными простым квертиндцам. В консульствах начнётся хаос, если люди узнают, что можно перемещаться между городами одним заклинанием. Народ не хуже Ордена Крона разнесёт портальные арки, желая на себе ощутить непостижимое влияние королевской магии. Иверийцы этого не хотели. Квертинд этого не хочет.
— Откуда тебе знать, чего хочет Квертинд? — вскинула я подбородок, позабыв о неловкой ситуации. — Может, именно сейчас он хочет защиты и охраны? Стязатели едва справились в последней битве в Вересе, а если за ней последуют другие нападения…
— Мы тоже справимся, Ванда, — Грэхам положил ладонь на мою щёку, бережно погладил, успокаивая. — Сейчас Орден Крона собирает армию по кускам, прячется в Данужском лесу, и мы выгоним их оттуда в ближайшее время. Доверь это мне. На полуострове Змеи патрулируют военные отряды, и в каждом городе, где есть консульства введён комендантский час. И ещё… — он оглянулся на чьи-то далёкие шаги. — Толмунд! Это всё ты сейчас услышишь на совете, — он подался ещё ближе, заговорил шёпотом: — Тебя буду склонять к решению рассекретить порталы, но если ты поддашься их уговорам — собственноручно подтолкнёшь к мятежу тысячи подданных. Преторий, много лет скрывающий уникальные королевские создания, выставит себя в не лучшем свете. Будь уверена, Орден Крона пополнится новыми бойцами, и обвинят в этом…
— Перестань! — прервала я торопливую речь, скинула руку Грэхама и сверкнула глазами. — Ты не имеешь права влиять на мои решения! Я всё ещё настаиваю, чтобы мы обсудили это в Колонном зале. Ведь именно для этого существует Верховный Совет? Для обсуждения трудных решений? Или коридоры Претория предпочтительнее для вас, экзарх Арган?
— Каждый из консулов ведёт свою игру, — торопливо продолжил Грэхам, будто совсем меня не слышал. — Генерал лин де Голли теряет авторитет в глазах офицеров. На последнем голосовании он едва победил с крохотным перевесом… Старый солдафон пойдёт на любые ухищрения, чтобы не лишиться должности. Раскрытие привратников для армии он непременно запишет в ряд своих заслуг. Но сам бы до такого беспрецедентного хода он бы никогда не додумался, в это замешан консул Батор… И это решение нацелено на то, чтобы упразднить мои полномочия.
— И всё же я должна их выслушать! — настаивала я. — Быть может, их больше беспокоит благополучие королевства, чем собственные амбиции.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Ванда и Грэхам были беспрекословно верны друг другу, но будущему великому консулу Ностра и экзарху Аргану ещё предстояло выяснить законы отношений. Принцип стязателя: «карать, подчинять и приказывать» прорывался сквозь тщательно выстроенные убеждения Грэхама, и я не желала поощрять такой тон. В конце концов, наша близость не давала ему права становится наставником, а покровители мне были не нужны.
— Какое простодушие, — насмешливо скривился стязатель, когда понял, что я не собираюсь идти у него на поводу. — Ты веришь, что этих напыщенных кабинетных индюков в бархате заботит что-то, кроме из собственных жирных задниц?
— Грэхам! — уже открыто возмутилась я. — Ты говоришь о консулах Верховного Совета! Ни один из них не занимал бы кресло, будь эти люди настолько примитивны! Я не хочу больше тебя слушать!
Оттолкнула экзарха, но бесполезно — он стоял недвижно, сверлил меня яростным взглядом. Всё равно, что пытаться сдвинуть скалу дыханием ветра! Прохладный мрамор стены Претория холодил кожу спины даже через плотную ткань накидки, давил на лопатки. Но вместо того, чтобы сильнее вжаться в камень, я негодующе упёрлась ладонями в мужскую грудь. Грэхам схватил меня за оба запястья и встряхнул, чем окончательно подтвердил своё желание доминирования.
— Так защищаешь их, будто они тоже побывали в твоей постели, — бросил мне в лицо экзарх.
Озноб опустошённого магией тела мгновенно сменился испепеляющим жаром. Волна возмущения поднялась из недр сознания и повисла слезами на ресницах. Обида, злоба, неверие — всё сразу застряло комом в горле. Я почувствовала себя покинутой, преданной. Опороченной. И дело было отнюдь не в интимной связи… Я не хотела верить, что Грэхам Арган целый год вился вокруг меня только затем, чтобы иметь влияние на бледную прорицательницу.
На этот раз он позволил себя оттолкнуть. Я сразу же зашагала прочь, утирая слёзы тонкими пальцами. Но не сделала и пяти шагов — развернулась, чтобы дать пощёчину мужчине, унизившему меня попыткой манипуляции. А она унижала гораздо больше, чем обидные слова, брошенные в сердцах…
Звук хлёсткой оплеухи эхом отразился от арочных сводов. Грэхам дёрнулся от удара, сжал зубы так, что желваки заиграли на скулах, но в мою сторону больше не взглянул. Развернулся на каблуках и молча ушёл, оставив меня одну с потрясением и уязвлённой гордостью.
Как же так? Неужели Ренуард Батор был прав, и коршуны Претория разорвут меня на крохотные лоскуты ради величия Квертинда? Или своего собственного? Как мне теперь идти на Верховный Совет? Какое решение принять? Что будет с нами?
Голова закружилась, слёзы так и стояли перед глазами. Я почти наощупь добрела до статуи сидящей женщины в просторных одеждах и оперлась ладонями о холодное колено. Под мраморной вуалью белые глаза полнились покорным смирением. Я не разделяла уступчивой молчаливости благородных дев, но сейчас, разбитая и измученная после видения, не могла найти для себя причины сделать и пары шагов.
Обидные горькие слова Грэхама, усталость последних дней и страх перед грядущим советом вылились потоком слёз и всхлипов. Я самым позорным образом зарыдала, оседая рядом с мраморным постаментом. Одинокая, безумная, несчастная девочка в бордовых одеждах в самом сердце Квертинда. Не верила самой себе, пыталась остановить поток слёз, но они текли и текли против моей воли, прорываясь жалобными стонами.
Казалось, что всё это и в самом деле — выше моих сил.
Так и хотелось сесть рядом и превратиться в гладкую статую, безмолвно созерцающую бытие.
Но, в отличие от смиренной статуи, я должна была встать.
Потому что если позволю себе думать, что я чего-то не смогу, то так и будет.
Теперь у меня был целый букет причин доказать миру свою состоятельность.
Преодолевая дурноту, я поднялась и расправила плечи. Белая прорицательница с честью пройдёт все испытания и достойно исполнит свой долг. И хоть я никогда не видела своего будущего в прорицаниях, именно таким представляла жизненный путь леди Ностры.
