слезы, а когда Йорг поднес кинжал ему к горлу, вздрогнул и снова зарыдал. Когда лезвие полоснуло по щеке, он вскрикнул. Но не ответил ни на один из вопросов, которые орал ему в ухо Йорг. Наконец вмешался тот незнакомец и оттащил Йорга. Арн обвис на веревках, которыми его примотали к стулу, радуясь передышке от боли. Только она оказалась недолгой.
– Последний шанс, щенок.
Когда Арн в ответ только заскулил, Йорг повернулся и взял что-то из рук другого человека. Сквайр ощутил вдруг жар и, приоткрыв глаз, увидел в нескольких дюймах от лица раскаленный железный прут. Его снова схватили за волосы, запрокинули голову. А потом для него не осталось ничего, кроме вони паленой плоти, агонии и криков.
* * *
Ричард без воодушевления рассматривал стоящее перед ним блюдо, и Морган улыбнулся про себя, уверенный, что кузен впервые ест отварную капусту, которая едва ли навещала когда-нибудь королевский стол.
– Эльс начинает вести себя очень по-матерински, – весело заметил валлиец. – Настаивает, чтобы мы доедали то, с чем не управились ее мальчики. Хозяйка сказала Арну, что мы слишком тощие и нас нужно откормить. Полагаю, тут она права.
Судя по своей обвисшей одежде, Морган сделал вывод, что изрядно потерял в весе за последние недели, а кузен выглядел сильно исхудавшим. Когда Ричард отставил блюдо в сторону, молодой рыцарь понадеялся, что причиной тому был непривлекательный аромат капусты, а не лихорадка. Король послушно принимал аква виту и травяные настойки, даже глотал ячменный отвар, но Морган знал, что на самом деле для выздоровления требуются еще несколько дней полноценного отдыха.
– Арн вскоре вернется из города, – заверил он Ричарда. – И привезет еще что-нибудь вкусненького.
– Этого парня нам прямо небо послало: не знаю, как бы мы без него питались, – сказал Ричард. – Нужно найти способ отблагодарить его за преданность. Как и тебя, кузен. – Тут по его губам скользнула улыбка. – Я бы предложил тебе графство, если бы не опасался, что ты воспримешь это как оскорбление.
– Ты шутишь. – Морган усмехнулся. – Однако король Генрих предлагал моему отцу графский титул и получил отказ. Это стало семейной легендой. Папа сказал, что валлиец во главе английского графства будет выглядеть так же противоестественно, как бык с выменем.
Оба рассмеялись.
– У меня не было иного выбора, как ехать вместе с тобой, государь, – весело продолжил Морган. – Я обещал твоей сестре не выпускать тебя из виду, а ее гнев для меня страшнее гнева Генриха!
– И правильно, – согласился Ричард, хмыкнув. – Джоанна – это стихия, с которой нельзя не считаться. Когда я ей сказал, что договорился заключить мир с Саладином, выдав ее за его брата аль-Адиля, она мне чуть уши не оторвала.
– Что-что? – Морган только-только отхлебнул пива и чуть не подавился.
– А, прости, я совсем забыл, что ты про это не знал. Я до сих пор считаю этот брак одной из лучших моих идей. В результате аль-Адиль становился королем, и не мог быть не заинтересован, потому как получал одновременно и корону и красавицу-невесту. Я не сомневался, что Саладин откажет, и это может послужить причиной для раздора между братьями. Но вот Джоанна не оценила тонкость моих дипломатических маневров, и ясно дала понять, что не собирается идти в гарем. – Ричард залился смехом. – Она мне напомнила, что выросла на Сицилии и прекрасно знает о праве мусульманина иметь четыре жены. Я возразил, что она-то станет королевой, и следовательно будет по статусу гораздо выше прочих жен аль-Адиля. А Джоанна запустила в меня подушкой!
Этот рассказ одновременно и развеселил и озадачил Моргана.
– Поверить не могу, что тебе удалось сохранить этот план в тайне. Боже правый, только представь, что учинили бы французы, если бы смогли пронюхать о нем!
– Неприятная получилась бы ситуация, – согласился Ричард. – Да она и получилась неприятной, потому как Саладин принял предложение.
Морган оторопел.
– Принял?
– Да. Шах и мат. Мне пришлось внести поправки в каноническое право и заявить, что для подобного брака Джоанне требуется одобрение папы римского, ведь она вдовствующая королева. А если папа не благословит, я предложил султану взамен свою племянницу. Во время обеда с аль-Адилем я намекнул, что проблему можно решить, если он примет христианство, он же выдвинул контрпредложение – сделать Джоанну мусульманкой.
Тут Морган закатился со смеху так, что на глазах у него выступили слезы.
– Странно, – промолвил он, как только восстановил дыхание, – что с врагами-сарацинами тебе удавалось ладить куда лучше, чем с союзниками-французами!
– Секрет тут прост. Саладин и аль-Адиль – люди чести, тогда как французы… Короче, если они и не в сговоре с дьяволом, то лишь потому, что нечистый отказался иметь с ними дело.
Потом Ричард посерьезнел и продолжил:
– Условия, которые я предложил тогда Саладину, почти ничем не отличались от тех, на которых мы заключили мир после взятия мной Яффы. Если не считать пункта о Джоанне, разумеется. Приди мы к соглашению в ноябре, а не в следующем сентябре, то сберегли бы множество жизней. Не говоря уж о том, что я гораздо раньше смог бы отправиться домой. Наше приключение очень увлекательно, конечно, но я бы ничего не потерял, если бы мне никогда не довелось побывать в Эртпурхе.
Морган охотно согласился и они с минуту сидели молча, жалея об упущенной возможности. Вскоре Ричарда снова сморил сон, да и Морган вздремнул немного про запас – едва ли вскоре им представится такой шанс. Его разбудил приход Гийена. Арна все еще нет, доложил рыцарь, но лошади отдохнули за несколько дней; мерину Моргана угрожала опасность потерять подкову, но кузнец это обнаружил и исправил. Разговаривали они тихо, чтобы не разбудить Ричарда, и нахмурились, когда на улице послышался вдруг лай. Но король не пошевелился, и Морган уже потянулся за стаканчиком с костями.
Однако лай не прекращался и стал теперь таким громким, будто все собаки в деревне принялись брехать во все горло. Товарищи озабоченно переглянулись. Гийен подошел к окну, открыл ставни и выглянул наружу.
– Господи Боже! – Он
