сердце.
Я обвиваю его шею руками, прижимаюсь к Лео всем телом. Он крепко обнимает меня, мягкое прикосновение губ сменяется настойчивым и жадным. Пол ускользает из-под ног. Наши языки соприкасаются, я слышу свой стон и растворяюсь в этом желанном, отчаянном, безумном поцелуе.
Когда наши губы размыкаются, я отстраняюсь. Смотрю в глаза Лео — и не могу насмотреться. Кажется, что моя жизнь уже не будет прежней, даже если внешне в ней ничего не изменится.
Я провожу подушечками пальцев по своему саднящему подбородку.
— Ты колючий…
— Привыкнешь.
От его слов больно сосет под ложечкой.
«Привыкнешь...» Звучит так, словно это только начало. Словно это навсегда. И осознание того, что это не так, причиняет боль.
— Мам?
Я вздрагиваю.
Сашка стоит у двери балкона. Давно он здесь? Что он видел?!
Я тотчас же возвращаюсь в реальность.
Что я натворила?..
— Да, малыш?
— Полчаса прошло. Теперь твоя очередь укладывать Масяню.
— Хорошо, пойдем.
Я ухожу, не взглянув на Лео. Чувствую, как он идет за нами, смотрит, как мы проходим через коридор. Я закрываю дверь детской.
Читаю сказку, а сама вся обращена в слух: я там, с Лео.
Слышу, как щелкает замок входной двери.
— Все, теперь спать! — я захлопываю книгу и гашу свет.
Сердце все никак не успокоится: трепыхается и трепыхается. Я раз за разом переживаю наш с Лео поцелуй, мне от этих воспоминаний то сладко, то больно.
— Мамочка, о чем ты мечтаешь? — вдруг звучит в темноте голос Маши.
Я теряюсь от совпадения с вопросом Лео. Заставляю себя собраться с мыслями. Наверняка вопрос дочери не настолько философский и глубокий, каким кажется.
— Поехать на море? — я пытаюсь угадать ход ее мыслей.
— Нет, не такое. Вот я мечтаю быть феей, быть русалкой и еще быть самой маленькой на свете.
— Лучше быть человеком, а не феей, — вмешивается Саша. — Лучше быть тем, кто ты есть!
— Нет! Феи могут летать! Могут перелетать с цветка на цветок! Исполнять желания! Мама, скажи! Фея лучше человеков!
— Ну, — улыбаюсь, — иногда мне тоже хочется побыть феей.
Так о чем я мечтаю?
Примечание 1
— Чего ты такой счастливый, Ромео?
Лео замер в дверном проеме подъезда. Обернулся. Он был так поглощен мыслями, что не заметил Геру. Тот стоял вполоборота, похлопывая по бедру черной шляпой с узкими полями.
— Просто так, — Лео кашлянул в кулак, пытаясь переключиться на серьезный тон соседа, но улыбка не исчезала.
— Да ты сейчас по швам разойдешься от радости! Валяй, рассказывай!
Лео раскрыл руки и глубоко вдохнул.
— Ты чувствуешь это?
Гера принюхался.
— Мусорка горит.
— А еще что-то?
— Ну...
— Ты чувствуешь эту насыщенную ночную свежесть, Гера? Аромат сирени... Он упоителен! А видишь эти звезды над головой? Они не в кино, не на фото в журнале. Они настоящие. Бриллианты на бархате... Невероятно!
— Пил?
Лео не сразу понял, о чем речь. Тряхнул головой.
— Нет.
— Пей. Я серьезно, Ромео. Лучше пей. Что-то с тобой не то.
— Я счастлив, Гера. Это действует лучше любого пойла.
Гера подошел на несколько шагов, будто не хотел, чтобы его слова услышал кто-то еще.
— Ты слишком бедный и одинокий, чтобы быть счастливым, — сказал Гера непривычно резким тоном. Но тотчас же мягче добавил: — Так что забегай, коньяк у меня всегда есть.
Лео засунул руки в карманы брюк.
Коньяк...
— Ты ничего не знаешь о счастье, Гера.
— Зря ты так, — Гера надел на Лео шляпу, аккуратно поправил поля. Затем извлек из кармана пиджака пачку сигарет. Прикурил. — Я многое повидал, Ромео. И вот что я скажу. Счастье — оно как гора: чем выше заберешься, тем больнее падать. Пока с этого счастья скатишься, руки-ноги переломаешь, еще и голову прошибешь. А там, — он ткнул пальцем в черное небо, — на горе, долго не протянешь, даже если очень захочешь. Воздух разряжен, дышать им непривычно, вредно. Так что флажок поставишь — и назад... Я этих альпинистов никогда не понимал, — Гера снял шляпу с головы Лео и надел на себя. — В общем, ты знаешь, где меня искать.
Он развернулся и на ходу махнул рукой с сигаретой: пока!
Некоторое время Лео смотрел ему вслед. Затем перевел взгляд на небо — на «гору». Лениво мерцали мелкие тусклые звезды.
Надо смотреть правде в глаза. Эйфория, эмоции — самое подходящее время для принятия неправильных решений. А второго шанса у него не будет. Так что надо отмотать назад. Никаких поспешных действий. В конце концов, в его распоряжении еще два месяца.
Лео набрал на телефоне номер авиакомпании.
Примечание 2
Катерина бросила окурок на асфальт перед водительской дверью черного бумера — за мгновение до того, как она распахнулась.
— Ну, привет, Герасим.
Гера пару секунд колебался, но все же вышел из машины. Он раскрыл руки и глубоко вдохнул.
— Ты чувствуешь это, Катерина?
— Твой страх? Да за версту.
— Нет же! Эту насыщенную ночную свежесть, этот аромат... каштанов...
— Ага, — перебила его Катерина, полируя взглядом бумер, и закурила следующую сигарету. — Когда должок вернешь?
Гера помял шляпу в руках. Спохватился — и лихо надел ее.
— Клуб всегда в твоем распоряжении!
— Мне этого недостаточно.
— Тогда что тебе нужно? Ты и так держишь меня за яйца... — он осекся, дожидаясь, пока мужчины из обслуги не пройдут мимо.
— Твои яйца меня не интересуют, Герасим, — Катерина ласково улыбнулась. — Хотя раз уж мы заговорили об этом... Есть один мужчина. И он мне нужен.
— Ну так возьми его. Когда у тебя были с этим проблемы?
Катерина отвела взгляд в сторону. Верхушки каштанов покачивались, будто их задевали редкие облака.
Какой же этот Герасим тупой!
— Для этого мужчины я даже не мебель. Даже не денежный мешок. Мне приходится идти на ухищрения, чтобы самой ему заплатить. Это делает меня несговорчивой. Я хочу, чтобы он снова пришел в клуб.
— Кто — он?
— Ты знаешь, он уже бывал здесь. Лео.
Брови Геры взметнулись. Он приоткрыл рот — и сразу же закрыл.
— В прошлый раз этот парень явно дал мне понять, что работа в клубе ему не интересна, —
