ему. Меня закручивало в его древнем пламени. Убивало от свирепой любви к нему. Я чувствовала его как себя. Одно сердце на двоих. Одни легкие для разгоряченного воздуха. Его неистовая любовь ко мне заполняла мое тело. Меня накрывало его чувствами. Сумасшедшей связью. Дикая неведомая привязанность соединяла нас. Заполняла меня полностью этим жгучим чувством быть только с ним, обладать только им. Желать его. Следовать за ним. Чувством наполненности, насыщения, жаждой принадлежать только ему. Эйфория разливалась по телу, поглощала мой разум.
— Моя, — сиплый голос шепчет мне в самое ухо, почти рычит, выдыхая жгучий воздух в мою шею, врываясь в меня последним мощным толчком своих бедер. Кричу, выгибаясь, в сладострастной агонии, ворвавшейся в мое тело, царапая каменный пол. Пытаюсь запомнить лицо, но оно словно ускользало. Закатываю глаза от нахлынувших тело чувств. Звук хруста костяшек чьих-то пальцев возвращает назад, врываясь леденящей свежестью в самое сердце. Встречаюсь с глазами мэрна. Прямой тяжелый взгляд. Его мощная грудная клетка тяжело поднималась и медленно опускалась. Он все это время смотрел на меня, сидя на ворохе мягких подушек низкой кушетки.
Вокруг стояла звенящая тишина. Песок, что был вокруг, словно растворился. За окном гулял непослушный ветер, боясь ворваться в окно, могучие стены заглушали его своевольный нрав, а огонь свечи гибко и спокойно плясал в своей клетке, робко поглядывая на своего хозяина. Сердце снова пропустило удар. Поднялась с пола, застыв перед ним на коленях, пытаясь унять дрожь в подрагивающих пальцах. Отгоняя мысли о том, что происходит со мной. Не решаюсь поднять головы. Жду дозволения. Прикрывая тканью платья свою грудь, что раскрылась от танца.
— Поднимись, — приказал мне осипшим голосом. Его глаза пылали ярким ослепляющим солнцем.
Делаю, как он велит.
Смотрит прямо в глаза. Тяжелый и голодный взгляд.
— А теперь сядь на стол и раздвинь ноги, Амара.
Глава 11
— Дрянь! Трэптова самка! — ворвалась бешеным вихрем в свою спальню Тория.
— Дрина! — прокричала она в закрытые двери, не зная, куда деть свои руки, поглаживая горящие от вырывающегося пламени ладони о свое бархатно-лиловое платье.
Невысокая женская фигура, появилась из-за массивных дверей, склоняясь в поклоне.
— Поднимайся, — приказала ей.
Дрина была единственной в этом доме, кто знал все её темные тайны, кому Тория могла доверить всю грязную работу, на какую бы не каждый решился. Дрина обязана ей своей жизнью. После того, как её родителей предали древнему огню за распространение скорпа, заботиться о ней было некому, а брать наложницей с таким-то прошлым её отца никто не захотел, не говоря уже о замужестве. Ей оставалось только отправиться в Старый город и жить с этими отбросами, среди таких же отвергнутых эрнов и никчемных пустышек-людей, если бы не Тория. Снова посмотрела на свою служанку, что неловко переминается с ноги на ногу, сутуля свои плечи и стреляя глазами то туда, то сюда… Жалостливым, но преданным видом.
— Я знаю этот взгляд, — сказала Тория, отмахиваясь своей ухоженной кистью от застывшего на лице её служанки пустого взгляда. — Я тебя не за этим позвала, — отвернулась к роскошной кушетке, потирая ладонь о свое платье, думая о нищенке из крысиной норы, что ломает все её планы.
Тория скривилась, наморщив свой носик. От одной мысли об этой дыре, её начинало тошнить. От этой вони и попрошаек, что вечно облепляют её со всех сторон, как только нога переступает порог Старого города. Как будто голодные зверушки, мерзкие, пустые и нищие. Раздраженно откинула с плеча золотистую прядь своих волос. Тория оставила эту дурочку себе. Нет никого преданней того, кого ты спас. Она была счастлива, а Тория вдвойне, пользуясь её глазами и ушами. Ухмыльнулась себе, пробегая пальцами по деревянному столу, отстукивая известный только ей идеальный ритм своими ногтями, прожигая её симпатичную мордашку своим взглядом.
— Моя госпожа? — тихо прощебетала она, поправляя сбившееся в ногах длинное платье светло-голубого цвета.
Вот же чертовка! Знала, как успокоить, как обратиться к ней, чтобы подчеркнуть, что готова выполнить любую её просьбу. Довольно улыбнулась ей.
— Оставь это, — взмахнув рукой, как от надоедливой мошки. — Мы дружим с самого детства. Называй меня по имени, сколько мне тебе это еще повторять, — ближе подошла к ней, стала аккуратно накручивать прядь её светлых волос на свой пальчик.
— Он разделил со мной свою силу, чтобы не сдохнуть… — остановилась, прожигая взглядом напуганную эрну, что тряслась от её опасного тона. — Он посмел отменить наш свадебный обряд… — Еле слышно продолжала она, смотря куда-то сквозь нее, сильнее натягивая её прядь волос на себя.
— Поселил её рядом с моими покоями!!! — уже крикнула, выходя из себя, резко замолчав, снова продолжила: — А теперь он пытается отодвинуть меня в сторону за ненадобностью, как безродную шавку, — задумчиво проговорила вслух, впиваясь уже своим взглядом в золотые узоры на белой стене. Снова перевела взгляд на свою служанку. — Он взял меня, как безродную рабыню, на том полу, сразу после того, как ушла эта гадина, — тихо зарычала ей Тория. Эта трэптова сука посмела ворваться в его покои!! Смотреть ему в глаза, не склоняя головы! — Замолчала. — Но самое интересное, Дрина, вот, что… — промурлыкала светловолосая эрна, мягко накручивая её прядь волос на свои пальчики. — Ночь он провел в её покоях, — спокойно сказала она ей. — А сегодня… Я узнаю, что он хочет соединить день подношений с обрядом этой подстилки?! — тихо зашипела ей в лицо, чуть не выдрав несчастную прядь её волос.
Дрина только сжалась и молча уставилась своими карими глазами в пол. Яркая вспышка мелькнула перед глазами Тории. Черным цветом. Страх её служанки. Выдохнула, беря себя в руки. Тории было трудно привыкнуть к изменениям в её теле, после слияния сил с Витаром. Теперь она могла немного различать чувства эрнов с помощью ярких вспышек перед глазами. Различать по цветам. И чувствовать ЕГО раздражение, потребность, наслаждение. Это казалась невыносимым, но таким вкусным, особенно тогда, когда она с ним в постели. Томно вздохнула. Быстро мотнув головой, сбросила наваждение, вспоминая, что не одна.
— Прекрати трястись, как песчаный турун! — раздраженно возмутилась Тория, закатив глаза. — Приведи ко мне Арду. И чтобы ни одна живая душа здесь её не видела! Поняла меня! — процедила сквозь свои белоснежные зубы. — Ни одна, Дрина…
— Хорошо, Тория, как тебе угодно, — уродливая улыбка просочилась на её лице.
По коже прошлась неприятная дрожь. Она терпеть не могла её улыбку с самого детства. Многих улыбка украшала, а её калечила, вызывая мерзкую дрожь. Она была похожа на омерзительное больное животное с застывшей улыбкой
