и видел, как ты отнесла ребёнка к повивальной бабке, Никарете; к сожалению, она давно уже умерла; заклинаю тебя всеми богами, скажи мне: кому отдала ты того мальчика? Он был сыном моего господина, у которого нет более детей.
Смущённая Манто пыталась отговориться; но её волнение доказывало ясно, что раб не ошибался. Он просил, заклинал, наконец стал грозить, так что Манто, почти совсем растерявшись, готова была уже рассказать всю правду, но мысль, что Харикл — этот мальчик был он — мог встретить совсем не таких родителей, каких бы он желал, вовремя возвратила ей самообладание. Без сомнения, родители Харикла не были людьми низкого происхождения: это доказывало тонкое полотно, в которое был завернут ребёнок, золотое кольцо с изящным голубым камнем, наконец, множество серебряных и золотых игрушек, надетых на шею ребёнка. Но, тем не менее, легко могло случиться, что счастливому и независимому Хариклу, твёрдо уверенному в своих любимых и достойных уважения родителях, имеющему порядочные средства, пришлось бы сделать не очень приятный обмен.
А Клеобула! Кто знает, какие препятствия могут встретиться вследствие этого на пути к исполнению её желаний. Во всяком случае, ей казалось, будет лучше, если открытие это последует позже, когда брак уже совершится. Поэтому она обещала рабу встретиться с ним в следующее новолуние, при закате солнца, у Акарнийских ворот, а теперь всевозможными уловками ей удалось избежать всякого объяснения.
— Но как мне поверить тебе, я не знаю даже, кто ты, — сказал он грустно.
— Клянусь тебе в том Диоскурами[130], — возразила она.
— Клятвы женщин утекают с водою, на которой они писаны, — заметил он. — Скажи мне, по крайней мере, кому ты принадлежишь?
— Зачем тебе это? — возразила она. — Если ты мне так мало доверяешь, то и это не принесёт тебе ровно никакого успокоения; разве ты можешь быть уверен, что я скажу тебе правду?
Она незаметным образом привела его снова к месту зрелищ и, воспользовавшись первой удобной минутой, скрылась в толпе.
Вот это-то обстоятельство и заставило Манто отправиться так рано к Хариклу. Она хотела достичь своей цели прежде, чем против воли её, быть может, слишком рано откроется истина. Она думала, что всё в доме будет погружено ещё в сон и намеревалась подождать у дверей, пока кто-нибудь не проснётся, но, к своему удивлению, она нашла дверь открытой и, войдя во двор, увидела Харикла, дававшего приказание рабу.
— Ступай скорее, — говорил он, — возьми это объявление, прикрепи его к одной из колонн на рынке так, чтобы всякий мог прочесть его, и найми глашатая, который бы несколько раз объявил на рынке и на всех улицах, что тот, кто найдёт золотое кольцо с голубым камнем, на котором вырезан бегущий сатир, держащий зайца, должен доставить его Хариклу, сыну Хариноса, и в награду за это получит две мины. Скажи глашатаю, где я живу и прибавь, что кольцо всего легче узнать по тому, что камень его имеет трещину, проходящую как раз через середину тела сатира.
Манто слышала только последние слова.
— Ты потерял кольцо? — спросила она, подходя к нему, когда раб удалился.
— Да, — сказал он, — драгоценность, которую вручила мне моя умирающая мать, сказав при этом несколько знаменательных, но загадочных слов.
— Ради богов, — вскричала встревоженная рабыня, — надеюсь, что кольцо не с голубым камнем?
— Да, именно его, — возразил он, — но почему же ты его знаешь?
— Я видела его у тебя на руке, — сказала она, скрывая своё смущение.
— Странно, я надевал его очень редко, с тех пор как живу здесь. Вчера в купальне оно соскользнуло у меня с пальца и не понимаю, как пропало; а так как я не имею обыкновения носить его постоянно, то спохватился я лишь тогда, когда ложился спать. Мне приятнее было бы потерять половину всего моего состояния, нежели это кольцо. По словам моей матери, оно заключает в себе тайну, раскрытие которой исчезнет с ним навеки. Но что с тобою? Ты вся дрожишь? Что привело тебя сюда так рано?
— Пойдём куда-нибудь, где можно поговорить с тобою с глазу на глаз, — сказала старуха.
— Нет, не теперь, милая Манто, — возразил он, — я тороплюсь идти опять в купальню, куда уже послал Мана. Отдохни здесь немного и подожди, пока я вернусь.
Город мало-помалу пробуждался, и всюду снова началась будничная жизнь; рынок наполнялся, и, хотя сегодня не доставало многих, не успевших ещё отрезвиться после вчерашнего хмеля, всё-таки было достаточно и трезвых, которые в урочный час собрались здесь, в этом центре городской жизни. Среди них был и Ктезифон, который, возвращаясь из малолюдной сегодня гимназии, надеялся встретить здесь кое-кого из своих друзей. Перед одной из колонн, в отделении трапецитов, стояла толпа народа и читала объявление.
— Посмотри, что там такое, — сказал он следовавшему за ним рабу.
Раб побежал и, запыхавшись, воротился обратно.
— Господин, — сказал он, — вот счастье нашему Сатиру! Харикл потерял кольцо и обещает две мины тому, кто его принесёт. Сатир нашёл его; я видел вчера у него это кольцо, которое он поднял на улице.
— Или украл, — возразил Ктезифон, — это на него очень похоже. Ведь он был, кажется, вчера со мною и с Хариклом в купальне? И я помню, что у Харикла было надето два кольца. Этот мошенник украл его. Идём скорее.
После тщетных поисков Харикл возвратился домой и, недовольный, ходил по колоннадам двора. В это время вошёл к нему Ктезифон с радостным лицом.
— Радуйся, Харикл, — воскликнул он, — твоё кольцо нашлось и не будет тебе стоить двух мин. Мошенник, укравший его, уже сидит в ошейнике.
Он рассказал ему вкратце, как всё случилось, и подивился лишь тому, как можно назначать такое большое вознаграждение за треснутую камею.
Харикл только начал рассказывать другу, почему это кольцо имеет для него такую цену, как вдруг раздался сильный стук у двери дома и во двор торопливо вошёл Софил. Вся его фигура выражала тревогу и нетерпение; второпях он забыл даже поздороваться.
— Я пришёл с рынка, — сказал он, обращаясь к Хариклу, — там глашатай только что объявил, что ты потерял кольцо. Скажи мне, кто дал тебе это кольцо?
— Оно найдено, — возразил Харикл, — и я обязан этим моему другу Ктезифону; вот оно.
Софил схватил кольцо.
—
