таверне накаляется? — спросил он с непонятным воодушевлением.
— Без тебя вижу, — мрачно отозвался Робб. — Подвинься.
Но Веймар не двинулся с места.
— Я могу помочь!
Робб посмотрел на него тяжелым взглядом.
— И как ты это сделаешь? Песню споёшь?
— Именно, — радостно подтвердил бард и вдруг опустился перед Виарой на одно колено, прижав руку к груди. — Моя прекрасная тэссия, позвольте мне помочь вам!
Виара растерянно хлопала глазами.
— А ты точно справишься? Там собрались такие опасные люди… и нелюди.
— Доверьтесь мне! И я совершу для вас чудо!
— Хорошо, — Виара улыбнулась немного наивно и протянула руки к барду. Робб закатил глаза. — Я благословляю тебя, Веймар! Иди и спой лучшую балладу в своей жизни.
Бард радостно подскочил и собрался было выйти, но Робб остановил его:
— Имей в виду, мне нечем тебе платить.
— О, не волнуйтесь. Я просто заберу то, что мне накидают в берет. Больше мне не надо, — и вышел в зал, который уже бурлил, словно котёл с похлёбкой.
Робб наблюдал, прислонившись к косяку и сложив руки на груди, как Веймар выбрался в середину зала, чудом уворачиваясь от кулаков, выдернул из-под гнома стул и взобрался на него. Бард возвышался над толпой, черноволосый, тонкий, словно беглый мальчик из столичного хора. А может, он им и был. Но казалось, что ещё минута, и его сомнут, сбросят на пол, затопчут и побьют. Виара тихо охнула.
А потом Веймар заиграл. Мелодия была простая, но цепляющая душу, она срывалась со струн и наполняла собой всё пространство таверны до самого потолка, каждый угол, каждое сердце. Бард творил настоящую магию, привлекая внимание, завораживая, заставляя себя слушать. Вскоре голоса утихли, кулаки опустились, гости расселись по местам, не сводя взглядов с невысокого парнишки на стуле с лютней в руках. А он взял и запел.
В поисках музы странствовал долго юный поэт,
Искал он в дорогах, в дожде или снеге, в бледной луне.
Бродил он по миру, искал свою музу в земле и воде,
Но даже в красивейших видах не смог бы её он найти.
Стоял под дождём он, смотрел всё на небо, и чуда он ждал,
Надежда горела, что каплями с неба прольётся мечта,
Он шорохи слушал, стенания ветра и молнии треск,
Но дождь лишь смывал его слезы, молчал, не давая ответ.
— Я пойду на кухню, — шепнул Робб Виаре, которая слушала песню вместе со всеми, замерев и открыв ротик от удивления. Даже гном, оставшийся без стула, слушал, печально хмурясь, и то и дело пытался присесть, забывая, что некуда.
И вдруг на пути ему дама явилась, прекрасна, как свет,
К ногам он приник и сказал, что влюблён и прекраснее нет.
Он душу ей отдал, и каждую строчку, и каждый куплет.
О юный поэт, вот та муза, что встретит с тобой твоей жизни рассвет.
Но сердце красавиц коварно, что нож ассассина в ночи.
Ушла его муза, а с нею все деньги, стихи и цветы.
Упал наш поэт, он повержен, растоптан, унижен, убит.
О музы, за что вы жестоки, за что ваши души настолько черны?
Раздался согласный ропот. Почти у каждого, даже самого странного, устрашающего или одинокого путника была на сердце рана, которая откликнулась на строки баллады. А Веймар продолжал звонким чистым голосом:
И понял поэт: его счастье не в дамах, а счастье в войне
И в дружбе, в дороге, в монете, в воде и в еде.
Отныне он счастлив, он бродит по свету и песни поёт
О том, как он счастлив, что с женщиной больше в пути не идёт!
Виара чувствовала, будто её оплетают невидимые мягкие щупальца, которые успокаивают сердце, делают мысли вязкими, а дыхание ровным. Веки стали тяжелее, и ей так захотелось куда-нибудь прилечь и отдохнуть. Но тут Веймар посмотрел на неё и хитро подмигнул, и в тот же момент чары развеялись, осыпались на пол пылью. Виара встрепенулась. Она другими глазами посмотрела на улыбающегося барда, лёгкого, словно сам ветер, возвышающегося над притихшей толпой. Виара и подумать не могла, когда тащила раненого парнишку в таверну, что перед ней настоящий заклинатель, мастер музыки и слова. Теперь, когда гости успокоились, может быть, и удастся дождаться Ольфа с продуктами, всех накормить и достойно завершить сложный день.
Виара сунула нос на кухню. Робб расставил на столе с дюжину тарелок, на которых уже раскладывал еду. Он поднял голову и, увидев эльфийку в дверях, весело кивнул ей. Виара подхватила первую пару тарелок и скользнула в зал, где Веймар пел следующую песню, что-то о ветре, свободе и красавицах, и настроение у гостей стало явно лучше. Она поставила тарелку перед одним гостем, наполнила его бокал водой, потом поставила блюдо перед вторым. На тарелке лежала гора овощей, сдобренных мясом и политых густой подливой, и от него поднимался ароматный пар. Эльф отвлёкся от песни и с восторгом схватился за ложку. Кажется, вечер был спасён…
Дверь распахнулась резко, словно от удара ноги. На пороге стояло два человека, оба высокие и широкоплечие. Один из них держал за ворот бесчувственного Ольфа, второй обвёл притихшую таверну мрачным взглядом.
— Ну, и где Робб?
Глава 11
Морозные пауки
Его нашли. Это стоило предвидеть, он ведь даже не изменил своего имени. И всё-таки обычная жизнь трактирщика заставила его расслабиться, сменить фокус внимания с бегства на быт. Глупец, что ж тут добавить, но было в этой глупости отчаянное желание жить наконец нормально. А теперь Ольф сидел перед ним на кухне, прикладывая кувшин холодной воды к шишке на затылке.
— Не успел перекинутся, дядь Робб, — он поморщился, зашипел, как кот. — Они только кажутся неповоротливыми, а быстрые, как пикси. Извини.
— Не за что извиняться. Ты Космину нашёл?
— Её нет в доме. Никого нет, всё закрыто. Я нарвал овощей, которые выглядели съедобными, но они рассыпались, когда меня ударили.
Вот ещё напасть. Странное беспокойство скрутило желудок, но Робб напомнил себе, что Космина могла просто пойти вечером к подруге, обсудить новые любовные приключения. Так же у них, женщин, заведено?
— Зря ты взял без спроса овощи. Ну да ладно, я разберусь. Виара, почини ему голову, а я выйду с твоими обидчиками переговорю.
Виара тут же повисла у него на руке.
— Это не опасно?
— Нет, конечно, — ответил Робб и скривил губы в улыбке.
Он врал, конечно. По имена тех двоих Робб не знал, но если они из банды Кенра, то добра от них ждать не следовало. Стоило выйти
