А Ксения тем временем переехала в маленькую комнатку в общежитии и почти сразу нашла работу. Она просто зашла в свою любимую кондитерскую «Север-Метрополь» и наудачу спросила о свободных вакансиях. Ей тут же предложили место в одной из кондитерских.
С этого момента она начала строить свою собственную, ни от кого независящую жизнь, потихоньку зализывая раны от пережитого.
Однажды вечером после работы пришла уставшая, включила чайник, нарезала бутербродов. Пока чайник закипал, подошла, глянула в окно.
За стеклом, размеренно кружась в холодном белом танце, падали первые снежинки. В душе царили тоска и безысходность, будто потеряла что-то ценное, а что, понять не могла. И не Матвей тому виной, он для нее недосягаем. Тогда что?
Вдруг вздрогнула от звонка телефона.
– Дочка, здравствуй. Тебя разыскивал молодой человек.
Сердце сделало кульбит.
– Стефан Ковальский. Он оставил свою визитку. Просил дать номер твоего телефона.
– Ты дал ему? – испугалась Ксеша.
– Нет, конечно, как ты и просила.
– Хорошо. Не давай, пожалуйста.
– Дочка, почему ты от него скрываешься? Он показался мне порядочным и очень обеспеченным.
– Папа, нельзя судить о человеке лишь по одежде. И даже по словам нельзя понять о намерениях человека.
– Он был очень встревожен… Я почему-то подумал, что он любит тебя.
– Что? – Ксения даже рассмеялась, вспомнив, как надменно с ней разговаривал Стефан. Почти всегда. За исключением нескольких дней, которые они провели вместе в Москве, она тряхнула головой, пытаясь выбросить из памяти всплывающие образы: красивое синее платье, ночная набережная, его смеющиеся глаза. Он всегда смотрел ей прямо в глаза, вспомнила она, а затем взгляд неизменно опускался ниже, на ее губы…
Нет, не может быть.
– Ерунда, папа, тебе показалось. Если он снова объявится, пожалуйста, ничего обо мне не рассказывай.
Ксения положила телефон на столик и подошла к окну. Теперь в стеклянном отражении она видела не снежинки и не свое лицо, а смеющиеся глаза Стефана. Кажется, она жутко соскучилась… Нет, нет, ерунда. Все те люди в прошлом. Но все-таки почему же ее разыскивает Стефан? Не Матвей. А главное, зачем?..
Глава 24
Осень давно ушла в прошлое, а вместе с ней и печальные события. Теперь они казались Ксении лишь неудачным моментом в жизни. Вот уже и зима была на исходе, и в душе девушки рождались мечты и новые стремления.
Мало что изменилось за это время. Никто ее не нашел из той, прошлой жизни. И это хорошо, убеждала она себя, а сердце твердило: «ничего хорошего, значит, ты ничего не стоишь и никому не нужна». Она должна была признаться хотя бы себе, ей очень хотелось, чтобы ее разыскали, и все-таки сама не сделала ни шага навстречу. Как и обещала… Нет, не Арине. Себе.
За зиму Ксеша переехала в маленькую квартирку сестры, которая нашла себе нового, обеспеченного мужчину и благополучно переехала к нему. Ксения навела в новом жилище порядок, сделала мало-мальски приличный ремонт, обзавелась кое-какой мебелью и женскими уютными вещами: пушистым, теплым пледом на новую кровать, мягким креслом, красивой посудой, хватило даже на ноутбук. Вот и пригодились ей накопленные когда-то деньги.
Одной было тоскливо и скучно. С сестрой встречалась редко, поскольку общих интересов они не имели. Лишь подружки, которыми обзавелась на новой работе, изредка навещали, пытались вытащить в кино, в клуб или в поход по магазинам. Но она каждый раз категорично отказывалась, хотя понимала, что дальше так жить нельзя.
Надо непременно изменить что-то в жизни, пойти учиться или найти работу попрестижней, снять хорошую квартиру и парня, наконец, надо себе найти! Двигаться! Двигаться вперед! Пусть не к звездам, но хоть немного расшевелиться, уговаривала, тормошила она себя.
Совсем замкнулась, работа-дом, работа-дом. За зиму будто замерзла. А с весной, с первой капелью и первыми лучами солнца пришло наконец желание проснуться и жить. Жить лучше, веселее, разнообразнее. Хотя прошлое все еще не давало покоя…
И вот в один, еще по-зимнему холодный, но уже ясный мартовский день произошло неожиданное событие. Едва Ксения вернулась домой после работы, как позвонили в дверь.
– Мама? – Ксения удивленно подняла брови, с трудом узнав стоящую на пороге женщину.
Мама сильно изменилась, нет, не постарела и была, как и прежде, хороша собой, просто выражение лица у нее стало совсем другое. Ксеша помнила ее веселой, смешливой, а теперь уголки губ опущены вниз, на лбу морщинка от сведенных бровей, и взгляд печальный, будто заискивающий.
– Привет, дочка, это я. Можно войти?
Наталья с любовью и надеждой смотрела на дочь. Авось младшенькая не прогонит, старшая-то отказала.
– Проходи, конечно! – опомнилась Ксеша, все еще пытаясь прийти в себя от неожиданной гостьи.
Мама прятала глаза, вытирала слезы и все еще не решалась переступить порог.
– Помоги мне, Ксешенька, – наконец сказала она.
И только тут Ксеша заметила, что в левой руке мама держит трость.
– Нога почти не работает, – стесняясь пояснила мама. – Инсульт перенесла три месяца назад.
– Как же так, мамочка? – взяв маму под руку и помогая перешагнуть порог, спросила дочь. – Ты же такая молодая.
– Ох-хо-хо, дочка. Мне уже пятьдесят один, – горько рассмеялась та.
Ксения удивилась:
– Но как же Славик тебя отпустил в такую дальнюю дорогу? Одну…
– А я ему ничего не сказала, он и не знает, что я уехала. Ему не до меня, у него свои дела.
– Как это? То есть он тебя бросил? Больную? – догадалась вдруг Ксеша. – Бедная моя.
Ксения крепко обняла мать, она так сочувствовала, так соскучилась и была безумно ей рада!
Мать устало села на банкетку и опустила голову.
– Если честно, я его понимаю и не осуждаю. Славик молодой, здоровый, мне за ним теперь не угнаться.
– Понятно.
Дочь поняла, что мамин друг, или кто он там ей, может, муж, просто бросил ее в беде.
– Я поживу у тебя. Немного окрепну, а там на работу пойду, жилье сниму, – виновато посмотрела на нее Наталья.
– Да что ты, мамочка! Живи, сколько хочешь! Пойдем, пойдем. А где же твои вещи?
– А нет ничего. Я не могла с собой ничего взять. Сил совсем нет после удара.
– Понятно, но это ничего, не переживай. Мы все тебе купим, – суетилась Ксения, помогая маме встать. – Ты, наверное, голодная с дороги, ты иди в комнату, отдохни пока, а я что-нибудь быстро приготовлю.
