Он закрыл глаза.
Удачный ли это день, чтобы умереть?
Он посмотрел вокруг. Воздух казался прозрачно-синим, скалы — красными, колючие кустарники — ярко-желтыми, все выглядело очень красивым. Чистым, свежим и красивым. Настоящая реклама для планеты Земля, первичные цвета Земли, ее первобытная красота. Да, определенно удачный день. Он повернулся к Роману, который, сощурив глаза, осматривал горизонт.
— Могу я спросить, о чем вы думаете? — спросил он его.
— О свободе, — ответил Роман, не поворачивая головы. — Пустыня — это огромная тюрьма без стен и решеток, но, по крайней мере, здесь хотя бы можно свободно дышать.
Д'Анкосс улыбнулся и вновь откинулся на скалу.
Лежа на твердом песке, Маттео чувствовал, будто плывет по огромному океану жары, которую переносить был не в силах. Не то чтобы он чувствовал себя плохо, нет, он просто ощущал слабость, невероятную слабость. Он слышал голоса других, но у него самого говорить не получалось. Он попытался пошевелить рукой — бесполезно. Как будто он был огромной бесформенной массой желатина. Ему необходимо было уснуть, отдохнуть.
Он закрыл глаза, которые и не открывал.
Им троим казалось, будто они лежат так целую вечность, но когда Роман посмотрел на часы, оказалось, прошло всего лишь два часа. Он вытер пот, который лился по лицу и шее. Маттео не просыпался, но его состояние, похоже, не становилось хуже. Д'Анкосс дремал. Роман встал на ноги, чтобы хоть немного размяться, проверил, как наточен нож, сел снова. Ждать. Он умел ждать. Тянуть время, пока оно не станет мягче и не перестанет ранить. Он закрыл глаза и приказал себе уснуть, чтобы набраться сил.
Четырнадцать смертей.
Четыре дня после обнаружения алебастровых камней с насечками.
Девяносто шесть часов.
То есть приблизительно одна смерть каждые шесть часов. Среднее арифметическое представлялось пугающим.
Шум мотора заставил Романа подскочить. Он все-таки заснул. Он посмотрел на след перед собой, но там ничего не было. Д'Анкосс тоже открыл глаза и казался очень бледным.
— За вашей спиной, — бросил он негромко.
Роман повернулся, сжимая в руке нож.
Прямо на них ехал джип, и в нем сидели какие-то люди в форме цвета хаки.
Шум, подумал Маттео, по-прежнему прикованный к своей песчаной постели, с закрытыми веками. Мотор. Хорошо: это пришла помощь.
— Можно подумать, кавалерия несется, — сказал Д'Анкосс, сжимая пистолет, лежащий у него на животе.
— Боюсь, это скорее переодетые индейцы сиу, — ответил Роман, который теперь ясно различал бороду у человека, сидящего рядом с водителем. Не слишком приветливое лицо, с огромными кустистыми бровями.
— Наши друзья нас обнаружили, — сделал он вывод.
— Уже пора стрелять? — вежливо осведомился Д'Анкосс с видом светского человека, незнакомого с обычаями, царящими в здешних краях.
— Не знаю.
Роман взвешивал все «за» и «против». Если Антуан выстрелит первым, те непременно ответят. Если не выстрелит, есть риск, что их перебьют, как зайцев. Он почувствовал, что ладонь сама собой сжалась на рукоятке ножа, это было оружие, которое можно было использовать лишь один раз, да и против пуль оно совершенно бессильно.
— Возьмите лучше пистолет, вы-то ведь умеете с ним обращаться, — сказал Антуан.
Роман отрицательно покачал головой.
— Я не могу, — коротко бросил он. — Я не могу стрелять.
Еще до того, как удивленный Д'Анкосс успел что-то произнести в ответ, джип резко затормозил метрах в пятидесяти от них, встав посреди дороги. Два человека в хаки спрыгнули на землю и взяли их на мушку. Начальник тоже вышел из машины и направился к ним.
Д'Анкосс кивнул в сторону солдат:
— Парламентария послали.
Роман не ответил, глаза его были прикованы к приближающемуся человеку. В отличие от просторной одежды, которая была на нем во время их первой встречи, теперь он носил униформу, подчеркивающую его короткий и необычайно мощный торс и кривые ноги. Прямо как перетренированный штангист, подумал Роман. Напичканный стероидами.
Человек остановился в пяти метрах от них и развел в сторону руки в знак того, что нападать не собирается. Роман не пошевелился.
— Я капитан Реза. Вы находитесь в закрытой военной зоне, — произнес он по-английски. — Вам придется последовать за нами.
— Мы заблудились, — ответил Роман. — Мои друзья пошли за помощью. Мы ожидаем их здесь.
Человек пожал плечами.
— Их найдет патруль и приведет в лагерь. Он болен? — внезапно спросил он, указывая на Маттео.
— Да. Сердце.
Сердце, подумал Маттео, нет, с сердцем у него все в порядке, он просто обессилел, вот и все. Слишком обессилел, чтобы шевелиться и разговаривать. Ему просто нужно немного отдохнуть, совсем немного отдохнуть в прохладе, в своей комнате, под вентилятором, держа в руке руку Анны. Анна придет? Немножко поругает его за то, что он забыл свои таблетки. Ему очень нужно увидеть Анну…
— Мы возьмем его в джип, — продолжал капитан. Д'Анкосс поморщился, повернувшись к Роману.
— Они ведь нас убьют, да? — прошептал он.
— Вполне возможно. Только не понимаю, почему они не делают этого сразу, — ответил ему Роман. — Другой профессор ранен в ногу, — добавил он громко, показывая на Д'Анкосса. — В нас стреляли.
— Военные учения с настоящими пулями, — ответил так называемый капитан. — Именно поэтому весь периметр и оцеплен. Ладно… мои люди отвезут вас. Сложите оружие на землю.
Роман увидел, как двое мужчин, которые держали их на мушке, слегка выпрямились, чтобы лучше прицелиться. Это были не простые угрозы.
Неужели он безвольно примет смерть, изрешеченный пулями, этим прекрасным весенним днем?
Появление группы всадников за его спиной позволило ему немного помедлить с принятием решения. Медленно, чтобы не встревожить солдат, он обернулся.
Три всадника в кольчугах, с лицами, спрятанными под кожаными масками, стояли, нависая над ними, на склоне ближайшего холма.
— Ваши скифы очень вовремя! — бросил Роман Д'Анкоссу.
— Я и в самом деле ничего не понимаю, — вздохнул тот. — Можно подумать, что мы попали в параллельное измерение!
Один из всадников пришпорил свою лошадь, великолепного скакуна рыжей масти, поднял руку, на которую была надета латная рукавица, и бросил какую-то гортанную фразу на неизвестном Роману языке.
Капитан Реза пожал плечами с видом до предела измученного человека. «Скиф» повторил то, что на слух казалось резкой обличительной речью, и капитан в ярости выдохнул:
— Khejalbt bekesh!
