недоуменно моргнула. Что происходит? Взглянула на Мартина — тот тоже выглядел сбитым с толку.
Перебранка тем временем разгоралась. Один из солдат так разошелся, что подступил почти вплотную к огромному гоблину в кожаном доспехе, наверное вожаку, что-то орал, задрав голову и тряс кулаком. Гоблин зарычал в ответ и так толкнул человека в грудь, что тот отлетел шагов на десять и грохнулся в снег. Его товарищи бросились было в бой, но снова остановились в самый последний момент. Снова ругань и крики; оба отряда столпились вокруг вкопанного в землю неподалеку большого камня с высеченными на нем надписями, принялись яростно спорить и тыкать друг в друга пальцами.
— Я думал, идет война, — заметил Каэрден. — Мне рассказывали, что люди и укрылись во владениях Дайну оттого, что их обвинили в предательстве и помощи гоблинам.
— Так и есть, — отозвался Мартин. — Но это… не пойму… это больше похоже на…
— Похоже на обычную ссору рубежной стражи.
Так и оказалось. Гоблины и венардийцы еще какое-то время переругивались и кричали друг на друга (один из гоблинов так разошелся, что выворотил камень, демонстративно перенес его на несколько шагов вперед и воткнул в землю; солдаты окружили его, вопя и размахивая оружием, и под конец ему пришлось вернуть камень на место), а потом вожак плюнул и что-то приказал своим. Те неохотно побрели к уныло переминающимся с ноги на ногу рабам, грубыми толчками погнали их назад и заставили копать в новом месте. Венардийцы наблюдали за ними, пока не удостоверились, что нарушители границы вернулись на свою сторону, а потом взобрались в седла и поскакали прочь.
Холмы Белимар
Снаружи бушевала непогода. Выл ветер, ревело море, обрушивая темные волны на каменистый берег, а вход в пещеру словно занавесили белой тканью — так густо валил снег. Леу волновалась. Что за невезение! Стоило Мартину отправиться в близлежащий городок, как погода испортилась, чтобы ей неладно было. Эйрия осталась далеко позади, и здесь, в графстве, которое раньше называлось Мидом, можно было не опасаться, что его схватят как разбойника, тем более что это была не первая вылазка, но Леу беспокоилась из-за поднявшейся бури. Нельзя было, что ли, подождать с этим до утра? В округе заметили венардийский разъезд и старшие запретили выходить наружу чтобы поохотиться, но светлая луна, ничего не случилось бы, останься они разок без ужина! Нужно было остановить Мартина, когда он вызвался отправиться в город, но куда там. Его обступили, стали просить, раз уж все равно идет, купить еще всякого — у Лаэру во время прошлой охоты порвался плащ и нужна была игла, чтобы залатать дыру, Артио и Роана принялись клянчить медовые лепешки, вроде тех, что Мартин принес в прошлый раз, и что греха таить, она сама попросила его, чтобы достал молока, если получится.
Леу расхаживала туда-сюда, сжав кулаки и кусая губы, и когда ей на плечо легла чья-то рука, вздрогнула от неожиданности.
— Не переживай, — мягко сказала Армайд и улыбнулась. — С твоим другом все хорошо. Скоро он вернется.
Леу часто думала, что если бы в Чертоги послали ее, а не Каэрдена, путь до побережья был бы куда приятнее, да и большинства неприятностей, наверное, удалось бы избежать. Правда, после того, как они выбрались из Старых Лопухов, Каэрден перестал быть таким несносным (снизошел даже до того, чтобы беседовать с Мартином, особенно в первые дни, когда Леу злилась и не разговаривала с ним), но ни в какое сравнение с Армайд, мягкой, ласковой и терпеливой, он все равно не шел.
Армайд была первой, кого они увидели, выйдя наконец к месту сбора. День был пасмурным и холодным, над темно-свинцовой водой медленно, будто нехотя, проплывали тучи, почти черные и грозящие в любой миг разродиться проливным дождем; волны с шипением бросались на гряду скал, которая тянулась вдоль берега, разбивались о нее и откатывались назад, а у самой кромки прибоя неподвижно стояла одинокая фигурка, как будто ожидая их. А может, так и было — они еще не успели приблизиться, а та вскинула руку в приветственном жесте и поспешила навстречу. Леу разглядела белое платье, развевающиеся на ветру волосы цвета огня и меди, а потом, оторопев, на мгновение замерла на месте.
Глаза. Глаза у нее были не синие, как у всех фаэйри, а изумрудные, с вспыхивающими в глубине золотыми искорками. Леу удивленно заморгала. Волосы — ладно. У нее, у родителей, у госпожи Дайну волосы черные, у господина Диана и остальных из двора Лир — золотые; у тех же Роаны и Артио светло-каштановые вьющиеся шевелюры, но у всех детей луны глаза синие! И ведь видно, что перед ними фаэйри, а не человеческая женщина. Острые уши, высокий рост, стройная, гибкая, с тонким красивым лицом…
— Что ты остановилась? — обернулся Каэрден, и Леу только и смогла пробормотать:
— Глаза…
Он усмехнулся.
— Ах, ты про это. Двор Эйл, королевская кровь…
Незнакомка тем временем приблизилась. Она радостно улыбалась, точно встретила друзей после долгой разлуки, и протягивала к ним тонкие изящные ладони. Леу растерялась. Королевская кровь? Нужно, наверное, приветствовать ее, поклониться, но как именно и насколько глубоко она не знала. Госпожа Дайну никогда не требовала ничего такого.
— Каэрден! — воскликнула та. — Так и знала, что сегодня придет еще кто-то. Я соскучилась.
Он улыбнулся в ответ — первый раз на памяти Леу — и слегка склонил голову.
— Армайд. Рад тебя видеть.
Зеленоглазая фаэйри тем временем уже была возле Леу, слегка сжала ее ладони в своих.
— Здравствуй, милая! Хотела спросить как вы добрались, но уже вижу, что с приключениями. Ну да ладно, главное, что вы здесь, целые и невредимые…
Она невольно улыбнулась, а Армайд тем временем уже обратила внимание на оробевшего Мартина; на мгновение ее брови приподнялись, она переглянулась на королевским посланником, но затем ласково заговорила с Мартином и обрадовалась, увидев, что тот знает язык фаэйри. А потом опустилась на корточки перед Артио и Роаной:
— Светлая луна! А
