воздушного шара. Пламя становится синим, и воздушный шар поднимается вверх, набирая скорость благодаря сильному ветру.
Ирения шевелится, но не просыпается.
– Моя мать не может увидеть будущее без прикосновения, – отвечаю я.
– А как насчет будущего короля?
Я качаю головой, крепче цепляясь за плетеную корзину.
– У короля нет будущего.
Нокс выглядит озадаченным, чего и следовало ожидать. Король всю жизнь добивался того, чтобы все вокруг знали лишь о его могуществе.
– Король Сирит поглощает души, а это значит, что он состоит из чужих судеб, – объясняю я. – Каждая душа, которую он забрал, застряла внутри него. Он человек-мозаика, у которого нет собственного будущего.
Это сила и слабость одновременно.
Король никогда не знает, что его ждет, но и никто другой не может ему предсказать. Это означает, что никто и никогда не сможет использовать подобные знания в своих интересах.
Сирит подобен тени, окутывающей мир. Пока рядом с ним будет моя мать, свет не сможет изгнать его тьму.
– Король не просто убивает людей, – рычит Нокс, внимая моим словам. – Он уничтожает их. Берет все, что у них есть, и оставляет себе.
Его голос далекий и холодный, как ветер, борющийся с пламенем.
Нокс о ком-то вспоминает, я вижу это в его глазах.
Асден. Генерал. Его отец.
Я сглатываю, холодный ветерок проникает в горло. Лучше бы я не помнила тот день так красочно и детально.
Всю жизнь меня воспитывали как королевскую ведьму. Так же воспитывали мою мать и тех, кто был до нее. Изольда Сомниатис обрекла наши судьбы на служение королю. Мы должны удержать его у власти любой ценой.
Даже если этой ценой станут такие люди, как Асден Лайдерик – человек, который научил меня защищаться. Его любовь к сыну не была оплетена паутиной обмана и замысловатых предательств. Она была крепкой и верной. Я всегда мечтала о том, чтобы меня любили, несмотря ни на что.
Асден любил Нокса больше, чем самого себя. Это слышалось в его голосе, когда он умолял о сохранности сына.
Принесет ли это знание утешение или усугубит боль Нокса?
Как он отреагирует, если узнает, что его отец был мне дорог?
– У тебя тоже идет кровь, – негромко бормочу.
Я указываю на руку Нокса, на которой виднеется рана. Сквозь порванную рубашку можно заметить, насколько она глубокая.
Нокс достает тряпку из мешка с припасами.
– Я порезался, когда мы прыгнули с горы, – произносит он так, будто только что вспомнил.
– Я могу исцелить рану, если хочешь, – предлагаю я. – Иначе останется шрам.
– Нет. – Нокс прижимает к руке тряпку. – Шрамы – это не плохо. Они лишь показывают, что ты жил. Разве кто-то хочет умереть, не вкусив прелестей жизни?
– Люди, которые не могут позволить себе новые рубашки?
Нокс смеется, и на его щеках появляются ямочки. Он подносит руку ко рту, чтобы приглушить смех и не разбудить Ирению. Парень откашливается, стараясь больше не смеяться, но я вижу, что его губы все еще подрагивают. Он ухмыляется уголком рта.
Нокс выглядит таким юным, когда беззаботно смеется.
– Как ты остановила наше падение? – спрашивает он, нарушив тишину. – Ну, до того, как толкнула меня на мой собственный меч.
Я начинаю нервничать, потому что не знаю ответа. Магия для меня загадочна, потому что мне не позволялось ее исследовать.
«Скоро ты узнаешь, что значит быть ведьмой, – всегда говорила мать. – Король позаботится об этом».
– До сих пор я могла лишь предсказывать и исцелять, – отвечаю я Ноксу. – Истинная сила ведьмы Сомниатис не придет, пока…
Я умолкаю.
Пока не умрет предыдущая ведьма.
Пока не умрет моя мать.
В голове проносятся воспоминания об окровавленной матери, тянущей ко мне руку. Она просила помощи? Хотела меня убить? Не знаю, что из этого верно.
– Значит, для тебя все это в новинку? – спрашивает Нокс. – Тот трюк на озере и в таверне?
Пресвятые души, как бы я хотела, чтобы Нокс об этом забыл.
На моих плечах и без того достаточно вины. Всю свою жизнь я буду помнить о совершенных ошибках.
– Ты имеешь в виду тот раз, когда я спасла тебе жизнь? – язвительно спрашиваю. – Кстати, всегда пожалуйста.
– Думаю, мы в расчете.
– Ты ведешь счет?
Нокс вскидывает бровь.
– А ты нет?
Я поджимаю губы, потому что он прав. Так и есть. Сколько очков нам нужно заработать, чтобы перехитрить короля?
– Кстати, о волшебном мече, – напоминаю я Ноксу. – Ты же собираешься отправиться прямиком на его поиски? После того, как нам удалось сбежать из Вистилиады, наша главная задача – пережить Красную Луну.
– Меч поможет мне выжить, – отвечает Нокс. – Так поступил бы разумный человек.
– Это дурацкая затея, – возражаю я. – Полемистес слишком опасен.
Я ощущаю на ладони королевскую метку. Если у меня есть шанс выжить, то я должна убедить Нокса отказаться от этой идеи.
– Я не возражаю против небольшого риска, – пожимает плечами Нокс. – До тех пор, пока он помогает мне мстить.
– Сейчас это не главное.
– Это единственное, что когда-либо было для меня важно, – вставляет он.
Нокс стирает с руки кровь и бросает тряпку в ближайшее ведро. Свет от горелок воздушного шара озаряет лицо парня, как крошечные вспышки молнии.
– Король должен умереть, и мой отец верил, что меч – единственный способ его победить, – говорит Нокс. Голос парня резкий, как острие клинка. – Я обязан попытаться.
Я бы рассмеялась и посоветовала ему перестать верить в сказки, если бы не упоминание об Асдене. Нокс может полагать, что он чем-то обязан отцу, но на самом деле это я в долгу у Асдена.
– Тебе не нужна магия, чтобы убить короля, – шепчу я. – Он ничто без своей ведьмы.
– Хочешь, чтобы я убил твою мать? – неуверенно спрашивает Нокс.
Я закусываю губу.
Я хочу, чтобы он убил ту, кем она стала, и спас женщину, которой она когда-то была. Убей монстра и верни мою мать. Где-то глубоко внутри нее еще тлеют отголоски прошлой жизни.
– Ты почти убил ее в замке, – говорю я.
– Почти не считается. – Нокс громко вздыхает. – Я знаю истории о ведьмах.
– Истории?
– Ведьму можно убить только обезглавливанием, утоплением или огнем. – Он нараспев произносит строки.
– Это убьет любого, – возражаю я.
– Но любой другой не пережил бы ранения в шею, – говорит Нокс. – Кроме Теолы. Кроме тебя.
– Ошибаешься. – Пламя потрескивает позади меня как предупреждение. – Я еще не ведьма.
Мне твердили об этом долгие годы.
Нокс затихает и разглядывает меня. Он прищуривается, как будто решает задачку, делает в уме расчет.
– Значит, тебя легко убить, – произносит он.
– Не так просто, как тебя.
Нокс расслабляется, но
