Вместе с этим я осознал и ещё сразу две вещи: так дальше идти к нему нельзя, ибо понять когда начинается провал в трясину не получится, а второе – если бы ещё по суши я протопал чуть дальше, а уж потом повернул на вопль о помощи, то не пришлось бы чапать прямиком по грязи, ибо слева от фигуры угадывались остовы автомобилей, стоявшие рядами, погружённые по самые выбитые окна в жижу, по которым этот красавчик, возможно, сюда и пришёл.
И это плохо… - в который уже раз за сегодня, констатировал я. – С учётом того, что переработка мусора здесь является частью главенствующей идеологии, а заодно и бизнес моделью, просто так эти единицы разнообразного металла в аккуратные ряды не поставили бы…
Начав обходить по пологой дуге место с провалившимся крикуном, я достал ППК, и запустил приложение дозиметр, после чего выругался непроизвольно – зашкал. Тихий но мерзкий сигнал о превышении пределов измерения, провоцировал не только на нехорошие слова, но и отчасти на панику, и мне пришлось потратить несколько секунд дабы взять себя в руки.
Собственно, паниковать ещё рано: уровень у моего дозиметра первый, и судя по моему коэффициенту эффективности как сборщика, апдейт его мне стоит ждать не скоро, а потому предел измерения составляет 100 микрорентген в час. Много ли это? Точно я не знал, но подозревал, что загорать под таким фоном лучше не стоит, но и бояться произрастания второй головы ещё рано. Впрочем, я и не знаю насколько далеко зашкаливает дозиметр, и это, так сказать, фактор X, следовательно, не стоит мешкать.
Просто так взобраться на крыши полузатонувших машин не вышло: ещё за десяток метров дно начало понижение, густая грязь начала покрываться водой. Я медленно шёл, смотря себе под ноги, опасаясь оступиться или шагнуть куда-нибудь не туда, но под собой я видел лишь тёмную муть, навивавшую какое-то странное чувство, вроде как я это уже где-то видел… Тёмная вода, в которой вязнут ноги, тёмная вода и туман…
Вода не поднялась выше живота, и я таки влез на крышу одной из легковушек, окатив её потоками чёрной жижи, смывая кристаллические образования с ржавого металла, после чего начал прыгать с одной крыши на другую, приближаясь к завязшему крикуну, к тому времени уже переставшему оглашать округу громкими призывами о помощи. Прыгать было страшновато, на самом деле: капоты и багажники были зачастую скрыты непроглядной мутью, от чего каждый раз возникало подозрение – а есть ли там этот самый капот, и не таится ли за чернотой дыра, грозящая вывихом или переломом ноги, с последующим нырянием в жижу, да и прыжки на хорошо видимую крышу, тоже оптимизма не внушали – чей не бронеплита, а всего лишь тонкий металл.
Достигнув ближайшего к жертве остова, я, сняв с плеч рюкзак, достал оттуда верёвку – жаль, конечно, пачкать её в грязи, хорошая верёвка, товар, вообще-то, редкий, не очень-то люди ими разбрасываются, но делать нечего. Несостоявшийся утопленник наблюдал за моими телодвижениями молча, не выражая никаких эмоций, и это как-то даже раздражало – всё-таки я его спасать от жуткой и безысходной смерти собираюсь, мог бы и состроить какую-нибудь гримасу мучительной радости и забрезжившей надежды.
За брошенную верёвку он ухватился сразу, и я потащил на себя, быстро убедившись, что и сам могу плюхнутся в трясину, а потому приходилось изворачиваться, цепляться подземом стопы за край крыши, добавляя себе ссадин и синяков. Наконец спасёнышь дополз до остова, на котором я стоял, и взобрался на крышу.
Неожиданно выпрямившись во весь рост, он громко и, я бы даже сказал, радостно, объявил:
- Привет, Преднизалон, меня зовут Александр! Спасибо тебе за помощь! – и протянул руку, видимо для рукопожатия.
От его неожиданного манёвра на узком пяточке крыши, я чуть не слетел с неё, пришлось одной ногой поступить на багажник, но она промахнулась и угодила в провал заднего окна. Чудом я не кувыркнулся в жижу, неплохо так саданув ногой по металлу, а потому на такое бодрое и дебильное приветствие я лишь зашипел змеёй.
- Чё ты орёшь? – буркнул я, вытащив ногу из провала, и убедившись что штанина не порвана, по крайней мере на первый взгляд. – Ты кто вообще такой, и что тут делаешь?
- меня зовут Александр, - сказал Александр, и снова протянул руку, и на этот раз я её всё же осторожно пожал: всё равно испачкал руки дальше некуда. – Я пришёл сюда для ловли вьюнов, но угодил в трясину.
- Вьюнов? – заинтересовался я, - что за вьюны?
- Вьюны – род пресноводных рыб, отряда карпообразных. Обычная длина 15-18 сантиметров, некоторые виды достигают 30 сантиметров, - отрапортовал Александр, сменив приветливый тон на лекторский.
- Вот оно чё… - сказал я, несколько обескураженный таким ответом – это у него прикол что ли такой, Илии парень слегка кукухой подвинулся, пока спасенья ждал. – И где они, вьюны?
Александр пожал плечами: - у меня их нет.
- Ну нет так нет, - ответил я, после чего чуть по лбу себя не хлопнул грязной пятернёй – что же мы тут великосветские беседы разводим, посреди радиационного пятна! – Тогда давай за мной, не отставай!
Мы запрыгали по крышам оставленной на медленное ржавление техники, и через несколько минут спрыгнули на пружинящую, но вполне сухую землю. Отойдя подальше от металлолома, я оглядел нас. Ну ладно этот Александр, он хотя бы в грязи кролем плавал, но я-то как умудрился с ног до головы вымазаться?
- У тебя ППК не сдох? – спросил я у спасёныша.
- Ты имеешь ввиду, не вышел ли из строя мой персональный поисковый коммуникатор? - спросил Александр с васильковым взглядом.
Я, так-то человек спокойный, порой даже с философским взглядом на жизнь, но сейчас мне как никогда захотелось двинуть этому придурку – мы по уши в дерьме, как в прямом, так и возможно, фигуральном смысле, а он комедию ломает, и дозиметр у меня в откате ещё долго находиться будет:
- Да! именно это я и имел ввиду! Запусти дозиметр.
К его чести надо признать, спрашивать «зачем», он не стал – то ли сам допетрил до очевидного, то ли заметил, как моя ладонь превращается в кулак.
Из ППК Александра послышались короткие писклявые сигналы.
