Ларисы разразился трелью, извещающей, что звонит не кто иной, как Фёдор.
— Добрый день, Лара, — прозвучал в трубке его голос. — Лиску я забрал, мы уже дома. Мне учительница позвонила, сообщила, что у Алисы температура. А дома, оказывается, нет никаких детских жаропонижающих, в аптеку зайди, список я тебе кинул, и не задерживайся, пожалуйста.
— Хорошо, я сейчас, — ответила Лариса и умоляющими глазами посмотрела на Игоря.
* * *
Домой она входила минут через сорок. Из кухни доносился запах куриного бульона и громкий звук работающей мясорубки. В прихожей рядом с ботиночками дочери стояли Федины кроссовки, на вешалке висела его куртка. Лариса провела по ней рукой.
— Федь, Федя, лекарства возьми, — позвала она мужа.
Он вышел из кухни с полотенцем в руках.
— Извини, не слышал, как ты вошла. Алиска попросила тефтели, вот и занимаюсь. Температуру мы сбили, дочь спит. Ты голодная?
— Нет, я ела.
И тут она поняла, что если смалодушничает, если не возьмёт на себя ответственность за своё решение, то их брак будет тянуться и тянуться. Потому что ни она, ни он не смогут начать этот разговор — из-за любви к Алиске, да и просто из-за боязни причинить боль и почувствовать сожаление и разочарование. Потому что, приходя домой, она всегда ждала Федю. Не могла иначе…
— Федя, я люблю другого… — Слова давались трудно, Лара боялась взглянуть на мужа и не отрывала взгляда от своих тапочек. — Федя, я серьёзно, я подаю на развод. Но мы же останемся друзьями, да? Наш брак долгие годы был фикцией, но мы уживались вместе. Я не хочу тебя терять. И потом, Алиска… Федя, прости!
Она кинулась к нему, обняла за шею и тихо плакала, уткнувшись ему в грудь. А Фёдор гладил её по спине и повторял:
— Мы останемся друзьями, конечно, останемся, и у нас дочь.
Они сидели на кухне вдвоём.
— Ты же соврала, ни в кого ты не влюбилась. Лара, ты просто взяла на себя ответственность за этот разговор, за наш разрыв, ведь так?
Фёдор ждал, пока она ответит, а Лариса грела руки о чашку с чаем.
— Для тебя это важно? — Она внимательно посмотрела на него.
— Да, — просто ответил Фёдор.
— Нет, не влюбилась. И я была верна тебе всё это время, ну, с той ночи. Но это ничего не меняет.
— Хорошо. Ты права, я много думал…
Она предупреждающе выставила руку.
— Федь, пусть это будет моё решение. Мне очень непросто, как и тебе. Казалось бы, всё логично, и развестись нам следовало гораздо раньше… — Она смахнула набежавшие слёзы. Казаться сильной не получалось. Да и не хотелось вовсе, потому что остаться без Фёдора было невероятно страшно. — Так будет правильно для нас обоих, — продолжила она. — Мы не должны терять время, у нас ещё есть шанс полюбить и быть любимыми. Алиса поймёт. Может быть, не сразу, но со временем. И ведь она не потеряет никого из нас: ты останешься её отцом, а я матерью. Этого не изменить. Я никогда не стану препятствовать вашему общению, к тому же ты обещал, что мы будем друзьями.
Часть 20
Часть 20
Прошло три недели с того дня, как Фёдор с Ларисой решили расстаться. Как только Алиска пошла на поправку, они подали заявление на развод. Фёдор съехал, сняв однокомнатную квартиру. Обжился немного, прежде чем первый раз взять Алиску к себе на выходные. А потом стал забирать её после уроков в те дни, когда не дежурил, а утром следующего дня отвозил в школу. К нему и Лара заглянула как-то вечером, но жильё не одобрила, посоветовав поискать что-то другое или наконец согласиться на продажу их квартиры и покупку двухкомнатной для неё с дочерью и однокомнатной для него. Но об этом он слушать не хотел. Пусть живут там, где живут, а он может взять ипотеку или приобрести жильё в аварийном состоянии за дёшево, а потом привести его в порядок, потому что съёмную квартиру он себе позволить не мог, на это у него попросту не было денег. Уж лучше влезть в долги, но отдавать их за своё жильё. А пока же половину заработанного он решил отдавать Ларе, а как самому жить на остаток своей и так небольшой зарплаты, решил подумать позже. Фёдор сидел за столом в ординаторской и читал историю болезни поступившей пациентки, но вникнуть в суть никак не получалось, в голове снова и снова возникали мысли о собственных проблемах.
— Федь, перестань гипнотизировать бумагу и иди к пациентке, — подколола его Вера Николаевна, — она тебя ждёт в шестой палате, а ты, как её увидишь, так обо всём забудешь. А если серьёзно, может, помощь какая нужна? Не нравишься ты мне в последнее время.
— Нет, всё у меня нормально, спасибо. Пойду на осмотр, там и определюсь, не выспался просто.
Он встал, потянулся, зевнул, повёл плечами и только потом, подхватив историю болезни и акушерский стетоскоп, вышел из ординаторской.
В коридоре отделения столкнулся с Дашей.
— А ты тут чего посреди бела дня? — спросил, забыв поздороваться.
Скользнул взглядом по вмиг покрасневшему лицу и улыбнулся девушке. Какая же она красивая, даже веснушки её не портят, и абсолютно естественная.
— Да я сразу после занятий решила сюда, домой ехать — зря время тратить, а так девчонкам помогу, — глянула на Фёдора и смутилась.
— Ну, помогай, раз решила, только пообедать не забудь.
— Фёдор Сергеевич, — засмущавшись протянула она, — ну что вы ко мне, как к маленькой! Конечно поем, мне мама лепёшки напекла и беляшики завернула, так что я голодной не останусь. — И вдруг предложила, ещё больше покраснев, видимо, испугавшись собственной смелости: — А хотите, вам тоже занесу к чаю?
Фёдор знал, что это нехорошо, как-то неправильно, ведь сам осуждал собственного заведующего, когда тот заигрывал с Дашей, но попробовать то, что готовила именно её мама, уж очень хотелось, и он ответил:
— Давай вечерком вместе чай попьём, дежурим же.
Вспомнил, что в ящике стола лежит коробка конфет, так что всё нормально, и он будет не с пустыми руками.
— Спасибо! — Даша заалела так, что Фёдору показалось, что она сейчас вспыхнет, засмущалась, опустила глаза, а он подумал, что на него никогда в жизни девушки так не реагировали. А ещё по дороге в палату он размышлял о том, что у таких рыжих мамочек рождаются рыжие дети, и совершенно неважно, какой масти отец. А уж если и у него есть ген рыжести, то даже брюнеты получаются с рыжим
