Тогда красавица, вызвав у себя рвоту, наполнила соответствующей массой чашу для подаяний и протянула ухажеру с предложением выпить. Когда Ратханеми в ужасе отшатнулся, она пояснила, что муж выблевал из себя ее красоту как отраву, а он, Ратханеми, прельстился ею: "Позор тебе, о знаменитый рыцарь, что пожелал выпить блевотину, принимая ее за нектар; уж лучше бы ты умер. Влюбленный в женщину, ты подобен растению без корней, носимому ветром”. После подобного вразумления Ратханеми немедленно осознал все убожество и губительность плотских утех и, получив от Ра-гимати необходимые наставления, принял обет отречения.
Впрочем, гораздо чаще джайнские монахини, получающие в орденах приличное религиозное образование (единственное его отличие от образования монахов в том, что женщинам запрещается изучение соблазнительных магических текстов типа “Джвалини-кальпа” или “Падмавати-Бхайрава”), прибегали к вполне традиционным методам убеждения с помощью слов. Так, именно монахиней по имени Якани был обращен один из выдающихся джайнских философов и наставников — Харибхад-ра Сури. Самый, пожалуй, знаменитый в этом плане образ — героиня поэмы "Нилакеши”, к которой впоследствии были написаны многочисленные религиозно-философские комментарии. Красавица, предпринявшая попытку соблазнить аскета Муничандру, потрясена его стойкостью к соблазнам и сама становится монахиней. Ситуация, как мы видим, для джайнской литературы типичная, однако это только зачин повествования, основной корпус которого составляет рассказ о том, как героиня последовательно побеждает в споре представителей ведического ритуализма, буддизма (описывается встреча с самим Буддой), санкхъяи-ков, вайшеишков и сторонников материалистического учения бхутавада. Ею также аргументированно отрицается религиозное значение варн.
Шветамбары считают, что женщине достичь полного освобождения гораздо сложнее, чем мужчине: согласно преданию, состояния сиддхи, абсолютного избавления от действия кармы, достигли сто восемь мужчин и лишь двадцать женщин, первой из которых была мать первого тиргпханкара текущей эпохи — Ришабхадевы. Объясняется это, однако, не ущербностью ее души, а слабостью тела. Женщинам труднее выносить все тяготы аскезы. Из двадцати четырех тиртханкаров, которых джайны чтут как наставников и основателей общин, лишь одна женщина — девятнадцатая в исторической последовательности — Малинатха, дочь царя Митхилы Кумберы. В историческом будущем в качестве гпиргпханкаров должны явиться такие известные в индийской традиции дамы, как мать Кришны — Деваки, мать Баладевы — Рохини и идеальная мирянка Ревати.
Монахини пользуются у джайнов огромным почетом, и жизнь их практически не отличается от жизни монахов, в том числе и по части суровой аскетической практики: при принятии обета они так же должны вырывать на голове волосы, так же просить подаяние и есть только один раз в день, так же спать всего несколько часов, посвящая большую часть времени медитации и аскетическим упражнениям Похороны джайнской монахини выливаются в весьма торжественное и значительное событие для всей общины. По близлежащим городам рассылаются траурные телеграммы, джайнские семьи посещает плакальщик, призывающий их соблюдать амару — особую разновидность поста, при которой, в частности, запрещено молоть зерно или совершать какие-либо другие действия, влекущие уничтожение жизни. Закрываются джайн-ские учебные заведения, а благочестивые миряне обязаны четыре раза в день читать восхваления двадцати четырем тиртханкарам у себя дома или в особых домах для молитвенных собраний. Нести паланкин с телом монахини к месту кремации — величайшая честь, которой удостаиваются наиболее влиятельные члены общины, обретающие благодаря участию в церемонии большую религиозную заслугу.
Впрочем, судя по эпиграфике VIII в. (период расцвета джайнизма в Южной Индии), в Шравана-Белгола, одном из главных центров джайнизма, ачарьи были отчасти правы, говоря о слабости женщин в аскезе. Невзирая на большее количество монахинь, чем монахов, лишь десять женщин (и сорок четыре аскета-мужчины) отважились на высший для этой религии подвиг, наиболее радикально уничтожающий карму, ~ на салекхану, принятие добровольной смерти от жажды и голода, при полной неподвижности и под взглядами исполненных благоговения почитателей.
По мнению ряда исследователей, одной из причин устойчивости джайнизма в Индии является гораздо более тесная, чем, например, в буддизме, связь между монахами и мирянами. При том что монахини вполне могут иметь и учеников-мужчин, их особой обязанностью является наблюдение за духовным ростом женщин. Далеко не каждая индуска имеет духовного руководителя-гуру, тогда как у джайнок ~ это правило с весьма редким исключением. Обычно монахиня-наставница хорошо знакома со всеми проблемами и деталями жизни своей подопечной и выполняет по отношению к ней ту же роль, которую в благочестивых индусских семьях играет семейный гуру. Более того, джайнские монахини, по-видимому, могут пользоваться известным влиянием и на индусок, пример чему — мать МК.Ганди, привечавшая их и принимавшая, несомненно под влиянием джайнизма, суровые обеты.
Вообще, почитание и служение монахам — главная добродетель и джайна-мирянина, и джайнки-мирянки. Последние именуются шрави-ка — "служащая". Согласно преданию, на проповедь Махавиры откликнулось триста пятьдесят восемь тысяч женщин (мужчин — сто пятьдесят девять тысяч), которые в силу семейных обязанностей не могли стать монахинями, но тем не менее весьма способствовали утверждению учения. Вставшие во главе общины джайнок-мирянок Ревати и Суласа считаются идеалом шравики. ]Амя первой стало в джайнизме синонимом гостеприимства и готовности отдать все лучшее монахам. Трогательно-наивные легенды повествуют о том, как приготовленные ею великолепные сладости, которыми Ревати радостно угощала монахов, исцеляли их, в том числе и самого Махавиру, от болезней.
Что касается Суласы, то гуджаратские джайнки ежедневно читают следующее восхваление в ее честь:
"Суласа была женой, воистину полной веры, ни слова лжи
не произнесшей.
Ей безразличны были все мирские наслаждения.
Если бы мы видели ее лицо, грехи наши бы исчезли.
Когда мы произносим ее имя, сердца наши наполняет радость".
Идеальные шравики, как мы видим, восхваляются не за собственно женские (верная жена, самоотверженная мать и пр.), а за "общечеловеческие" добродетели — аскетичность, правдивость, особые заслуги перед монахами.
Действительно, даже когда джайнские авторы брались излагать индусские сюжеты о замужних женщинах, они превращали их в полумонахинь. Так, Сита в джайнской версии "Рамаяны" приносит обет полного целомудрия — брахмачаръя пратима, а Рама его с восторгом поддерживает, из чего можно заключить, что данная супружеская пара находилась на третьей подступени (шраманопасака) пятой ступени гунастханы — наивысшей точки духовного развития, доступной мирянину. Брахмачаръя пратима требует также, чтобы муж и жена полностью отказались от всяческих украшений, благовонных умащений и пр., дабы не вызывать взаимной похоти.
Полное половое воздержание, разумеется, брали в качестве обета весьма немногие джайны, готовившиеся к уходу в монахи. Нормой же были пять ануврата — "малых обетов", четвертый из которых, майтхуна вирамана врата, дает представление о половой морали обычных благочестивых мирян и мирянок. Он включал: 1) требование абсолютной верности супругу или супруге; 2) недопущение никаких похотливых мыслей, связанных с богинями; 3) невступление в
