— В следующий раз не ругайся из-за ерунды! — отразил я.
— Я не ругалась, — возразила она. — Просто потребовала убраться. Не будь таким обидчивым!
— С людьми надо быть гуманнее, педагогичнее, мягче, — прибавил я. — По крайней мере с близкими. Чему тебя там учат? Руководить или тиранить?
— Чуть ослабишь хватку, и лентяи тут же ищут способы схалтурить, — пояснила она. — Хороший руководитель, он жёсткий, тактичный и справедливый. Должен уметь с одинаковым успехом организовать как сборку самолётов, так и сбор помидоров. У меня в активе успешная практика в двух крупных компаниях! И там и там меня ждут после учёбы! Гибкость твоя, это опция тимбилдинга для подчинённых. Вот они да, должны расшаркиваться в общении между собой. Полезно для дружеской атмосферы в коллективе. А руководитель это другой уровень. Это всевидящее око.
— У тебя всё время в неудачах виноваты все вокруг, — сказал я. — Плохо работают, плохо стараются. Не то и не так делают. Халтурят, работают медленнее и не так усердно, как могли бы. Бесконечный список требований к людям. А ты хоть раз в какой-нибудь неудаче или ошибке обвиняла себя, а не людей, исполняющих указания?
— Если все будут делать всё так, как положено, — произнесла она, — неудач не будет в принципе.
— Ответь прямо! — потребовал я. — Чувствовала ли ты когда-нибудь виновницей в неудачах или ошибках общего дела не людей, а себя?
— Нашёл о чём спорить! — отмахнулась она в растущем недовольстве.
— А всё равно уже пора спать, — опомнился я, взглянув на наручные часы.
Тонкие стенки палатки озолотились светом встающего солнца.
Грейс высунула голову из палатки, а следом наружу выглянул и я. Уже светало. Вот и ночь пролетела. Утро мы оба встречали в том, одновременно усталом и возбуждённом состоянии, когда сил нет, и наоборот тянет проявлять какую-то активность. Под плотной шапкой напряженности в голове разлито такое маленькое, но стойкое, непоколебимое озерцо спокойствия.
Ни ветерка снаружи. Неподвижная зелень раззолачивается в лучах рассветного солнца. Птицы уже начинают своей беспорядочной трескотней колыхать идеальную тишь раннего утра. Воздух горного озера само воплощение бодрящей свежести, а временами в него вплетаются призрачными нотками запахи вчерашнего барбекю и жареных сосисок. Переполняет то самое чувство, когда вся жизнь впереди, когда возможно всё, жизнь глубока, широка и далека, конца и края ей не видно, а горизонт её возможностей неисчерпаем!..
— Судя по тому, что солнце встаёт, пора просыпаться! — хмуро заключила Грейс, зевая.
— Да, теперь проще вообще не ложиться… — согласился я.
Грейс живо метнулась к кофеварке.
— В таком случае сыграй мне что-нибудь бодрящее! С заводными, южными, испанскими мотивами… А я пока организую кофе.
— Сыграю, только кинь мне гитару.
Грейс аккуратно протянула мне гитару.
Играть совсем не хотелось. Бывает такое, когда пальцы не слушаются, струны дрожат и хоть как себя заставляй, а просто не прёт. Истощённость, пресыщение. В таких случаях нужен отдых от музыки. Набрав пару зажигательных аккордов, я с тяжким вздохом прижал струны ладонью, оборвав звук.
Грейс развернулась ко мне с двумя стаканами горячего, чёрного кофе.
— И когда ты свои записи наконец-то разошлёшь по продюсерским центрам? Давно пора пускать их в дело!
— Я ещё недостаточно хорош для этого, — пояснил я, поглаживая струны. — Продолжаю улучшать материал и нарабатывать своё мастерство до нужного уровня.
— Меня радует твоя заряженность на совершенствование! — среагировала Грейс. — Но нарабатывать мастерство будешь до старости, — следом усмехнулась она. — Поэтому запускай в ход всё, что имеешь сейчас. А совершенствование потом.
— Уж я получше тебя разбираюсь в своём творчестве! — парировал я.
Грейс в неудовольствии заострила взгляд.
— Опять!.. Моё мнение! Если равняться на Курта Кобейна, то проще сразу застрелиться.
