компания, окна последнего, только-только отремонтированного, все еще прикрывала зеленая пластиковая пленка. Остальные дома ничем особым не выделялись, за исключением двух. На одном золоченая дощечка гласила: «Шарль Дрейфус, психоаналитик», в другом разместился магазин принадлежностей для подводного плавания, в витрине которого два ныряльщика в желтом и черном, снабженные масками и ластами, плыли посреди подводного царства, состоящего из клапанов, подводных ружей, электрических фонарей, часов, дыхательных трубок, спасательных кругов, ножей и грузил. Ты не мог понять, как они, эта надпись, сообщающая прохожему о кабинете признаний, и сверкающая комичная витрина, могли раньше ускользнуть от твоего внимания. Смотрел ли ты с другой стороны улицы в сторону Гаронны, или просто погрузился в свои мысли, или потерялся в пустоте ходьбы? Ты искал объяснения, тебе не хотелось верить в пробелы собственной памяти. Пройдя тем же маршрутом в обратном направлении, ты, однако, убедился, что от увиденного тобой совсем недавно остались какие-то крохи. Ты продвигался среди декораций, детали которых по большей части были тебе незнакомы. Дойдя до большого театра, ты подумал, не вернуться ли по своим следам, чтобы проверить, не улучшится ли на третий раз твоя память. Но ты проголодался. Ты зашел в какой-то ресторан со старинными деревянными панелями на стенах и старыми столами с мраморными столешницами. Несколько пожилых завсегдатаев пили аперитив, официанты расстилали скатерти для предстоящей трапезы. «Будете ужинать?» — спросил официант как раз в тот момент, когда ты решил, что тут слишком тоскливо, чтобы в одиночку провести вечер. Ты ответил, что ищешь кого-то, и, обведя зал взглядом, вышел на улицу. Ты проблуждал целый час в поисках более современного ресторана. Смеркалось, когда в каком-то пешеходном тупике ты обнаружил модерновый винный бар с приглушенным освещением, где подавали тапас. Тепленькое местечко. Десятка три молодых людей переговаривались в баре, а медленная электронная музыка создавала атмосферу расслабленности. Несколько низеньких столиков оккупировали дружеские компании. Ты занял место в углу, на застекленной террасе, чтобы одновременно наблюдать и за посетителями бара, и за прохожими. Но тупик оставался пуст, единственными прохожими оказывались те, кто заходил в бар или покидал его. Ты заказал кальмара, хамон, халапеньо и чоризо с полубутылкой «Риохи». Ты уже наполовину справился с едой, когда в заведение в поисках своих друзей вошла польская художница, с которой ты провел накануне вечер. Она не заметила тебя и направилась прямо к своей компании. Ты не решился окликнуть ее, ты не хотел знакомиться с новыми людьми, которых, покинув город, никогда больше не увидишь. Но не объявиться, когда ты один, казалось тебе абсурдным, тем более что ты не мог удержаться и продолжал смотреть на нее. Она повернулась в твою сторону, узнала тебя и широко улыбнулась. В свою очередь улыбнулся и ты, смутившись при мысли, что она могла подумать, будто ты решил ее проигнорировать: с учетом твоего местоположения ты не мог ее не заметить. Каждый колебался сделать шаг к другому. Вы смотрели друг на друга, и время казалось тебе нескончаемым. Ты встал и пошел ей навстречу. Покончив с представлениями, ты, не обращая внимания на ее друзей, пригласил ее к себе за столик. Она, несмотря на бестактность твоего предложения, согласилась. Ты задавал ей вопросы о жизни в Польше, о ее семье и искусстве. Она отвечала подробно и точно, но когда в свою очередь спрашивала тебя, ты в ответ задавал новые вопросы. Ты не хотел говорить о себе, но мог бы слушать, как говорит о себе она, часами. Ты не мог понять, не соблазняешь ли ты ее и что она об этом думает. Что ты сделаешь, если друзья уйдут без нее и если она проводит тебя до дверей отеля? Ты был верен жене, но не только ли потому, что в городе, где ты жил, изменить ей не позволяли обстоятельства? Ты вспомнил выпадавшие возможности завязать роман с женщинами, повстречавшимися тебе вдали от дома. Ты ни разу не пошел на это. В тот вечер, когда твоя собеседница предложила зайти пропустить по бокалу где-то еще и ты сообразил, что ее друзья незаметно удалились, ты решил вернуться к себе в отель. Она проводила тебя. Дойдя до порога, вы больше ничего не сказали. Вы стояли без слов и смотрели друг на друга. В тот момент, когда она стала медленно приближаться, ты сказал, что идешь спать. Она улыбнулась, и ты оставил ее, записав перед этим ее координаты. У себя в номере ты ни о чем не сожалел и заснул, несмотря на ощущение, что провел весь день убивая время, отделяющее тебя от возвращения. На следующий день тебя разбудило это впечатление опустошенности. Ты проделал ровно то же, что и вчера: встал, раздвинул шторы, побрился и умылся. Спустился, чтобы позавтракать, в столовую. Она оказалась пуста, было около десяти. Рассеянным глазом ты пробежался по вчерашнему номеру местной газеты. Поднявшись в номер, ты едва помнил, о чем только что прочел. Ты вышел на улицу и наугад отправился в город, но твои ноги непроизвольно вели тебя туда же, где ты был накануне. Теперь ты уделял меньше внимания тому, что рассматривал, эти места уже лишились притягательности новизны. Тогда ты решил, что свернешь на первую же улицу направо, потом на вторую налево, первую направо и так далее, строго следуя этому методу, чтобы не поддаться притягательности попадающегося по пути. Так ты провел целый день, время от времени сверяясь с картой, куда именно завел тебя случай. Ты перекусил в кафе на краю сквера в рабочем квартале километрах в пяти от центра города. Ты разглядывал прохожих и, чтобы чем-то заняться, наводил статистику. Ты подсчитывал число женщин, мужчин и детей. Ты классифицировал людей по возрасту, по предполагаемой профессии или руководствуясь такими субъективными критериями, как вкусы, отражающиеся в их одежде, или забавность манер. Так ты провел на террасе кафе два часа. Перечитав всю эту «статистику», ты был поражен ее абсурдностью. Какой смысл в описи, которая никому не понадобится и с которой тебе нечего делать? Ты порвал страницы и выбросил их в канаву. Было три часа дня. Вместо того чтобы возобновить случайное хождение, ты кратчайшим путем отправился в сторону центра. Когда ты оказался в окрестностях своего отеля, было еще слишком рано, чтобы ужинать. Ты решил заново проделать тот же путь, что и вчера, чтобы проверить, насколько увиденное укоренилось в твоей памяти. Ты не смотрел на карту и ни разу не засомневался, куда свернуть. Ты замечал знакомые тебе детали, вывески, тротуары, дорожные работы. Однообразие зрелища
