— Да, думаю, следует.
Голос его звучал так тихо и хрипло, что она едва расслышала произнесенное им. Взгляд Трэвиса скользнул по ее почти обнаженной груди. Ринна подошла ближе и остановилась прямо перед ним.
— Что ты сказал?
— Да, мне есть от чего быть усталым, — на этот раз громче, но по-прежнему хрипло ответил он. — Почему ты не ложишься?
Ринна пожала плечами и подошла к шкафу.
— Мне кое-что еще нужно сделать.
— Понятно.
Неужели он вкладывает в эти слона двойной смысл? Что ему понятно? Она протянула руку к верхней полке шкафа, зная, что этим заставит свою грудь податься вперед. На секунду ее одолели сомнения, так далеко она еще не заходила. Проглотив собравшийся от волнения комок в горле, Ринна повернулась к нему и улыбнулась.
— Трэвис, будь любезен, помоги мне. Я не могу достать.
Он не отводил от нее глаз, и она продолжала смущенно улыбаться, испытывая возбуждение под его пристальным взглядом. Не отрывая глаз от ее лица, он медленно двинулся к ней. Трэвис протянул руку к полке, и их тела оказались рядом, а ее полуобнаженная грудь коснулась его, и они оба застыли на месте. Выражение его лица заставило Ринну испытать подлинный триумф.
— Благодарю, — пробормотала она, когда он подал ей коробку. Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку. Грудь Ринны уперлась в стальные мышцы его груди, а нижняя часть его тела оказалась плотно прижатой к ее бедрам.
— Отлично, Ринна, — хрипло сказал он, — ты победила. Назови свою цену.
Она вдруг испугалась. Сила рук, сжимавших ее, резкость его тона, его грубая мужская плоть рядом с ней, все это заставило ее сердце тревожно забиться. На этот раз она, похоже, зашла слишком далеко.
— О чем ты говоришь?
— Прекрати притворяться. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты давно испытываешь мое терпение, и ты своего добилась. Мы оба знаем, что я хочу тебя. Что нужно, чтобы ты легла со мной в постель?
— Не поняла? Трэвис, помнится, поженились мы вроде бы не из-за дикой страсти. Разве ты не сказал мне однажды, чтобы я не беспокоилась, мол, соблазнить мне тебя все равно не удастся? Как бы я ни старалась.
— Но я предупреждал тебя, чтобы ты не играла со мной в кошки-мышки, Ринна. Я ведь вижу, как ты блефуешь.
— Я не блефую. — Ринна надменно вскинула голову. — Я и так в твоей постели. Я сплю в ней каждую ночь.
— Зато я не сплю, — сказал он. В следующее мгновение он приник к ее губам, настойчиво, требовательно. Его пальцы зарылись в ее волосах, он крепко сжимал ее, она не могла пошевелиться. Ринна пыталась сопротивляться, но Трэвис оставался неумолим: его губы буквально терзали ее. Казалось, этому не будет конца. Чем больше она сопротивлялась, тем крепче он целовал ее. От страстного чувства, к которому примешивался страх, Ринна стала задыхаться. Она хочет его. О Боже, она хочет его, но совсем не так!
Он еще плотнее прижал ее к себе, и Ринна поняла, что проиграла. Уступая переполнявшим ее эмоциям, она застонала и выгнула спину, его губы продолжали безжалостно терзать ее. Вдруг она почувствовала его руки. Казалось, они проникают повсюду: ласкают ее грудь, нежно сжимают ягодицы, гладят ее горящую кожу. Ей почудилось, что она очутилась в штормовых океанских волнах, затягивающих ее в свой водоворот — водоворот экстаза.
Сладостная боль, возникшая в бедрах, стала распространяться все выше и выше. Ринна приоткрыла рот, позволяя его языку проникать все глубже и глубже, и одновременно развела ноги, устраняя препятствие для его ищущих пальцев. Трэвис покрывал поцелуями ее подбородок, шею, грудь. Отведя в сторону, мешавшую ему ткань ночной рубашки, он сжал ее груди, вытягивая их вперед. Она почувствовала, как его горячие губы страстно припали к ее соскам. Испытывая неповторимое наслаждение, прерывисто вздохнув, Ринна обмякла в его объятиях.
— О Боже, Ринна, — бормотал Трэвис, — я хочу тебя, как я хочу тебя!
Трэвис с силой стал тянуть ночную рубашку, пытаясь сорвать ее, и это вернуло Ринну к действительности. В тишине комнаты звук разрываемой ткани произвел впечатление пушечного выстрела. Она начала отчаянно сопротивляться.
— Нет! — закричала она, вырываясь из его объятий. — Прекрати!
Тяжело дыша, Ринна сделала шаг назад и скрестила руки на груди, стараясь скрыть под разорванной тканью обнаженную грудь. Трэвис опустил руки. Было заметно, что ему с трудом удается себя сдерживать. Он по-прежнему хочет ее, но страшнее то, что и она хочет его.
— В чем дело, Ринна? — Страсть в его голосе смешивалась с яростью. — Ты решила повысить ставки? Разве платьев и украшений недостаточно? — Он приблизился к ней. — Я больше не намерен спать ни на диване, ни на стуле. Что для этого нужно? Назови свою цену. Я готов платить.
Именно этого она добивалась все это время, но его слова оскорбили ее. Ей не нужны ни деньги, ни украшения, ей нужна высшая награда, его любовь. Резко выпрямившись, Ринна сказала:
— Я не продаюсь, Трэвис, но, если бы даже у меня была цена, твоих денег все равно бы не хватило.
— Все имеет цену, любовь моя, — сказал он тихо, — в том числе и ты, и я. За все нужно платить. Я расплачиваюсь признанием в том, что хочу тебя.
С этими словами он вышел из комнаты и больше не возвращался. Всю ночь Ринна беспокойно металась по широкой кровати. Что же делать? Она любит его. Почему ей прямо не сказать ему об этом? Перед самым рассветом, так ничего и, не решив, а лишь окончательно запутавшись, Ринна заснула.
Проснулась она поздно. Вся семья уже собралась за завтраком, но стул ее мужа оказался пустым.
— Доброе утро, — бодро поздоровалась она. — Трэвис занимается с Кинжалом?
Мистер Мартин вопросительно посмотрел на нее.
— Разве вы не знаете? Трэвис сегодня утром уехал в Саратога-Спрингс. Мы выставляем двух наших жеребцов для участия в скачках на приз «Трэйверс Стэйкс».
— О! — воскликнула Ринна.
— По дороге он собирался заглянуть в Мэриленд, посмотреть молодняк. Странно, что он не сказал вам.
— Должно быть, я забыла.
— Да, разъездов в этом месяце у него хватает. Не понимаю, почему было не объединить эту поездку со следующей, ведь Кинжал бежит в «Призе Надежд» на следующей неделе.
У Ринны появилось подозрение, что именно она имеет прямое отношение к бесконечным разъездам Трэвиса, но она промолчала.
— Кто же тренирует Кинжала на этой неделе?
— Дэвид остался дома, — вздохнув, произнес мистер Мартин. — Боюсь, если Кинжал и на этот раз не победит, Трэвис продаст жеребца. Не понимаю, совсем не в характере Трэвиса принимать поспешные решения, но эта лошадь стала для него камнем преткновения.
Похоже, он хотел что-то добавить, но Ринна, извинившись, быстро удалилась, чтобы не переводить разговор на более опасные темы. Она не собиралась обсуждать тот факт, что стала дополнительным раздражителем для своего мужа.
