— Чисто, — тихо ответил он Тимуру. — Отстали.
Тимур отпустил Лесю, бросил возле ствола рюкзак, сел устало сверху.
Девчонка затравленно поглядела по сторонам. Спросила испуганно:
— А Наташа где?
Ворожцов с ужасом подумал, что Леся повредилась умом. Так же, как вчера Казарезова. Внутри похолодело, по спине пробежал озноб. Леся повела из стороны в сторону ищущим взглядом, остановилась на Ворожцове.
Тот не выдержал, отвел глаза. Нет, Леся не тронулась. Все было намного лучше и в то же время намного хуже. Она попросту не успела увидеть произошедшего. Тимур успел, а она нет.
— Где Наташа? — повторила Леся требовательно.
— Ее нет, — прошлепал одними губами Ворожцов.
Голос пропал. Связки просто отказались работать.
Слов его невозможно было услышать, но Леся поняла.
— Как нет? — Она попыталась поймать взгляд Ворожцова, но тот снова отвел глаза. — Как это нет? Она же с тобой была все время.
Она все пыталась поймать его ускользающий взгляд, и он понял, что больше уже не может прятаться. Поглядел на нее прямо, открыто, с убийственной честностью. Леся отпрянула. Пробормотала уже не так уверенно:
— Как же ты мог…
Ворожцов снова открыл рот, но слова застряли в глотке.
— Он… — начал было Тимур, но Леся уже дернулась обратно. Назад, под дождь, за Наташкой.
Ворожцов наблюдал за всем этим отрешенно. Понимал, что надо реагировать, знал, как именно стоит реагировать, но при этом почему-то стоял чурбан чурбаном. Сил делать что-то, говорить что-то, объяснять, доказывать не было.
Леся наверняка вырвалась бы обратно, если б не среагировал Тимур. Он подскочил с рюкзака, схватил девчонку за руку. Стиснул крепко запястье, так что она едва не вскрикнула, и резко, очень резко дернул обратно, садясь на рюкзак.
Притянуть Лесю к себе у него не вышло, девчонка осталась стоять на ногах. Но остановилась, посмотрела странно. Еще не понимая, но, кажется, уже догадываясь.
— Сядь, — потребовал Тимур, схватил ее за вторую руку и притянул, заставляя опуститься перед ним на корточки.
Леся неохотно подчинилась. Тимур взял ее кисти, мягко сжал в своих ладонях и посмотрел в глаза.
— Ее нет, — голос Тимура прозвучал неожиданно твердо и при этом с каким-то ласковым пониманием. — Ее больше нет. Совсем.
Глаза Леси наполнились ужасом. На шее проступили крупные мурашки. Она забилась, заметалась, пытаясь высвободить руки, но Тимур не ослабил хватку, и Леся оставила попытки.
— Она что же… Эти ее…
— Ее больше нет, — повторил Тимур, слова давались ему с таким напряжением, что Ворожцов понял: парень на пределе и вот-вот сорвется.
Все они на пределе или уже сорвались.
— Ее больше нет и никогда не будет, — как заведенный повторил Тимур, сжимая пальцы.
Леся сморщилась от боли. Ворожцов хотел уже вмешаться, но не успел. Тимур сам опомнился, ослабил хватку.
И все стихло. Только продолжал барабанить по жестяному щиту ливень.
Стоял, пригнув голову, Мазила. В этот момент он напоминал худосочного атланта, подпирающего жестяной небесный свод. Сидел на рюкзаке, прислонившись к стволу дерева, Тимур. Держал за руки Лесю. Та сидела на корточках, с ужасом глядя в никуда. И стучал, стучал, стучал бесконечный дождь.
— Они ее убили? — спросила Леся.
Она сказала это тихо, но слова прогремели набатом.
— Я тоже одного вальнул, — некстати поведал мелкий. — Прямо в голову…
— Молчи, дурак, — выдавил Ворожцов, пытаясь хоть как-то совладать с непослушным голосом.
Мелкий собрался что-то ответить, но не успел.
— Если б ты не пальнул, — сквозь зубы прошипел Тимур, — они бы по нам стрелять не начали. Так что заткнись, неуловимый мститель.
Мазила надулся, сбросил рюкзак и сел спиной к остальным. Принялся смотреть на дождь, стекающие с края щита струи воды. Обидчивый какой. Ну и пусть себе дуется. Дурак сопливый. Для него все здесь — игра в сталкеров. Романтика. Зона, аномалии, артефакты. А романтики нет. Здесь страшно и опасно. И не потому даже, что могут убить, а потому что никогда не известно, как это произойдет. Пугающая игрушка на батарейках, работающая без батареек, может оказаться абсолютно безопасной, а мирно растущий куст, к которому идешь по нужде, — последним воспоминанием.
А мелкий все романтизирует. Вальнул он. И ведь даже не задумался, что это его сталкеры, которые, по слухам, все сплошь герои и джентльмены удачи, в реальности просто стали по ним палить и застрелили Наташу.
Ворожцов поежился.
Мокро, холодно. Надо бы просушить вещи. Хоть как-то.
— Нужно вернуться, — совершенно серьезно сказала притихшая было Леся. — Вернуться, найти Наташу и похоронить.
— Нет, — жестко отрубил Тимур. — Ты не поняла? Ее больше нет. Вообще. Всё. А что действительно нужно, так это набрать дров, развести костер и просушить вещи.
Голос Тимура звенел, как перетянутая струна. Только б не сорвался, подумал Ворожцов.
— Еще скажи сухих дров набрать, — сердито буркнул Мазила.
Ворожцов не стал ничего говорить. Не о чем тут говорить. Тимур прав. Он уронил рюкзак, выудил топорик и вышел под дождь.
— Куда один? — позвал недовольно Тимур.
Ворожцов не ответил. Меньше всего на свете сейчас хотелось говорить.
Не так все должно было сложиться. Не так. Не должен был погибнуть Сергуня. Не должны были убить Наташу. Мазила не должен был вести себя так, будто играет в компьютерную игру и у него в запасе десяток жизней. А Тимур с Лесей, да и он сам должны были давно понять, что все здесь — это не выдумка, не их представление о мире Зоны. Все это реально и живет по своим законам.
Только они ведь не поняли. Никто не понял. Ворожцов и сам не понимал до последнего, хотя казалось, что уж ему-то все предельно ясно. Может быть, даже сейчас он так ничего и не осмыслил, но он… держал смерть за руку.
Путь преграждал завал поросших мхом стволов. Лес грязный. Да и кто здесь станет его чистить. В таком месте не то что лесник, леший жить не станет.
Ворожцов ткнул топором один из тех стволов, что казались посвежее. Осыпалась труха. Гнилушка.
Он потыкал соседние бревна, перелез через завал и свернул в сторону.
Теперь он начинал понимать брата. Они оба держали смерть за руку. Только Павел и теперь сомневался в ценности средств. А Ворожцов подверг крепкому сомнению ценность цели. Едва ли не впервые он готов был спорить с братом. Но брата не было. А из тех, кто шел рядом, спорить было не с кем и незачем. Толку? Наташу ведь это не вернет…
— …не спорьте с ним, — мрачно просит Ворожцов.
